Американские ученые сумели получить генетически модифицированные водоросли Phaeodactylum tricornutum, способные расти без солнечного света. Вставка одного-единстве иного гена позволяет водорослям переключиться с автотрофного (фотосинтез) на гетеротрофный тип питания. Такие генетически модифицированные водоросли достигают в 15 раз большей плотности по сравнению с водорослями, нуждающимися в солнечном свете для роста. Частично это можно объяснить тем, что при росте в открытых водоемах водоросли могут «затемнять» друг друга.
Китайские археологи заявили, что нашли волос Будды, хранившийся, как полагают, в миниатюрной золотой шкатулке. Считается, что шкатулка была зарыта более тысячи лет назад, а обнаружили ее во время раскопок руин знаменитой пагоды Лэйфэн в городе Ханчжоу на востоке Китая. В подземном помещении был найден тяжелый железный сундук с серебряной пагодой, инкрустированной изображениями сиен из жизни Будды. Внутри нее и была обнаружена крошечная золотая шкатулка.
По материа/юм ВВС, Nature, Science, New scientist, Discovery, The New York Times, Scientific American, Science Daily, Mignews, NASA
Глазами историка-современника
Как виделись события лета 1991 года со стороны? Замечательный российский историк Михаил Геллер в течение ряда лет вел в парижской газете «Русская мысль» регулярную хронику, выходившую раз в две недели. Автор «Истории Российской империи», книг о Платонове, Солженицыне, соавтор «Утопии у власти» Михаил Геллер выбрал для своей рубрики название «Глазами историка» – эта позиция позволяла ему рассматривать текущие события в СССР на широком фоне российской истории. «Хроники» Геллера были выпущены издательством «МИК» отдельным изданием – «Глазами историка. Россия на распутье. 1990-1995». Мы публикуем по этому изданию некоторые заметки Геллера, связанные с событиями августа 1991 года.
Из предисловия к отдельному изданию «Хроник»:
Историк не предсказывает будущее – для этого есть специалисты: гадалки. Он задает вопросы, которые помогают понять смысл сегодняшних событий, увидеть место человека в них, осознать, что мы живем в истории. Во многом она – дело человеческих рук.
Шесть лет перестроечных пертурбаций показали, что – к счастью – бунтарские настроения в стране Советов не популярны. В апреле этого года Адам Михник писал о своих впечатлениях после визита в Москву: «Я ходил по улииам, и мне казалось, что всюду разлит керосин, а людям дали спички». Бывший диссидент, а ныне депутат польского парламента, горячий сторонник компромиссов, «круглого стола», возможно, слегка преувеличивает, чтобы напугать «экстремистов».
Представить себе бунт сегодня в стране, имеющей могучие силы для «охраны порядка», чрезвычайно трудно. Таких прецедентов нет.
Вероятность бунта в Советском Союзе представляется ничтожной. Больше оснований для беспокойства вызывают разговоры о военном перевороте. О нем говорили, о нем продолжают говорить. О тревожных предчувствиях лучше всего свидетельствует появление в списке кандидатов на пост президента России двух генералов. Еще убедительнее – приглашение Борисом Ельциным полковника в качестве вице-президента.
Советская армия, которую – если послушать ее представителей – можно назвать сегодня «великим говоруном», заявляет о желании играть политическую роль. Способна ли она произвести военный переворот? Задаю этот вопрос, зная, что не СМ017 на него ответить, ибо не обладаю пророческим даром.
Техника государственного переворота тщательно разработана и хорошо известна всем, кто хочет свергнуть одну власть и установить другую. Есть различия в деталях, но в главном все перевороты сходны: захватываются стратегические центры столицы, берутся под стражу (если не ликвидируютея на месте) противники, формируется новая власть, обещающая всем (кроме врагов) все: не будем уходить в глубь веков. Танки в Москве стояли на перекрестках и летом 1953 года: Берия был арестован, а члены Президиума ЦК КПСС, считая себя заговорщиками, боялись ответного удара войск госбезопасности. Ровно через четыре года еще один заговор: Президиум ЦК смешает первого секретаря Хрущева, а тот организует контрзаговор и громит Президиум, в котором обнаруживает «антипартийную группу».
Ближайшим по времени образцом московского путча была попытка захвата власти в Литве в январе 1991 года: анонимная группа «верных коммунистов», использование вооруженных сил. Литовский путч закончился неудачей, ибо заговоршики рассчитывали на помощь Москвы, которая **е пришла.
Важнейшей особенностью всех перечисленных выше заговоров, контрзаговоров и переворотов было то, что можно назвать местом действия. Им была компартия, ее высший эшелон. Это понятно – в Советском Союзе, а также в «соцстранах» власть принадлежала партии, борьба за власть шла между партийными лидерами.
Главная особенность московского августовского путча – отсутствие упоминания компартии в декларациях заговорщиков. В обращении не встречается также слово «социализм», и можно понять, что и социализм, и партия ушли в подполье, постарались спрятаться за широкую спину государства, «великой советской державы».
Следовательно, перед нами – государственный переворот. Но так ли это? Что изменилось после создания ГКЧП и объявления Геннадием Янаевым, что он исполняет, начиная с 18 августа 1991 года, обязанности президента СССР? Если не считать исчезновения Михаила Горбачева – ничего не изменилось. У власти ост amp;чись те же самые люди, которых тщательно, одного за другим, подобрал лично Горбачев.
Это было совсем недавно – все еще отлично помнят, как добивался президент СССР избрания вице-президентом никому неизвестного серого комсомольско-профсоюзного деятеля. Как, после первой неудачной попытки, Горбачев настаивал на новом голосовании, которое позволило протащить Янаева, «вернейшего из верных», в кресло вице-президента. И все остальные члены ГКЧП – королевская рать Горбачева.
И нельзя даже сказать, что они ему изменили. Они всего-навсего выбрали одну из горбачевских линий, одну из множества, которые проводил президент, меняя их каждый день. В августе – он нес личину либерала и демократа, в январе – он был консерватором и реакционером. Заговоршики взяли на вооружение Горбачева январского, ударив им по Горбачеву августовскому.
Трудно называть «переворотом» ситуацию, в которой остается на месте вся структура государственной власти, кабинет министров в полном составе, вся структура партийной иерархии. Даже введение чрезвычайного положения нельзя считать признаком переворота, ибо уже около двух лет разные люди его требуют: его несколько раз просил ввести Горбачев, совсем недавно просил дать ему чрезвычайные полномочия премьер-министр Павлов. Страна шла к чрезвычайному положению. И – пришла.
Не было переворота. Был – заговор. История демонстрирует, что если заговорщики не обеспечивают себе всю полноту власти в течение 24 часов, вероятность удержания власти сокращается с каждым часом, одновременно нарастает сопротивление. Прежде чем остановиться коротко на оппозиции, следует отметить загадочный факт, не привлекший, как мне кажется, внимания комментаторов. Михаил Горбачев отлично знаком с историей свержения Хрущева; есть основания полагать, что он был уведомлен о готовящемся свержении первого секретаря. Сегодня история антихруневского дворцового переворота известна. Хрущев знал о заговоре, но не считал нужным принять меры, ибо не верил, что кто-то может свергнуть всемогущего Лидера. Нет сомнения, что знал о заговоре и Горбачев. Если об этом чирикали воробьи на всех крышах Парижа, Нью-Йорка и других столиц, не мог оставаться в неведении один только муж Раисы Максимовны. Видимо, и на этот раз самоуверенность и презрение к политическим друзьям помешали предотвратить опасность.