Эдик Микинелов добавил: «Мы еще дети. Жизнь нам представлялась в другом цвете, и мы пошли по неправильному пути. Суд – зашита нам от повторения подобных действий, и подобные мысли едва ли полезут в мою голову».
Абрам Митауэр заявил: «Я шел на это с чистыми намерениями бороться за Советскую власть. Прошу судить меня как можно мягче».
А самый младший из них, Матвей Ривкин, сказал: «С малых лет я стал интересоваться революционной борьбой рабочего класса и старался быть полезным обществу. Я хотел для народа добра и прошу снисхождения».
Именем Союза Советских Социалистических Республик 1941 года февраля 11 и 12 дня Военный трибунал ХВО в закрытом судебном заседании в г. Харькове в составе… рассмотрел дело по обвинению студентов 1 курса исторического факультета Харьковского университета…
Приговорил:
I) Перцовского М.Р., 2) Микинелова Э.И.. 3) Тер-Погосяна Э-А.А., каждого из них по ст. 54-8 УК в порядке ст. 17 УК УССР с санкцией ст. 54-2 УК УССР подвергнуть высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией всего лично принадлежавшего им имущества.
4) Митауэра АХ. подвергнуть лишению свободы с направлением в ИТК сроком на 10 лет… с поражением его в правах…
5) Ривкина М.Л. подвергнуть лишению свободы с направлением в ИТК сроком на семь лет… с поражением в правах…
Вещественное доказательство по делу – пишущую машинку системы «Ундервуд», являющуюся орудием преступных действий осужденных, – конфисковать в доход государства.
Оценивая этот суд, невольно задаешься вопросом: как могли судьи приговорить к расстрелу трех восемнадцатилетних юнцов, ничего не совершивших, а только говоривших об антисталинских действиях? Даже Москва напишет позже, что мера наказания харьковского суда очень сурова.
В камере смертников в ожидании ответа на кассационную жалобу они просидели еще два месяца. Тер-Погосян пишет в своей книге: «В камере смертников Надежда не покидала меня. Я надеялся, потому что знал: за меня страстно молится моя бабушка. Втайне, под одеялом, молился и я. Любовь к близким тоже была со мной… В камере было три книги, которые не менялись: «Казаки» Толстого, биография Ломоносова и книга о планеристах и летчиках России и мира. Я столько раз их перечитал, что помнил их и через 50 лет чуть ли не наизусть, а подъемную силу крыла планера могу рассчитать и сейчас».
Через 56 суток со дня суда троим приговоренным к расстрелу сообщили: «Вам подарили жизнь. Расстрел заменили десятью годами лишения свободы».
Потом эшелон на Ивдельлаг на Урале, болезни, бараки, голод, лесоповал, дистрофия, близость смерти, тяжелый труд – уже столько раз описанный и каждый раз особенный «крутой маршрут».
С кем только за эти годы судьба не сталкивала автора книги! С близкими родственниками композитора Римского-Корсакова, главным виноделом Бессарабии, солистом Большого театра, главным дирижером Московского театра оперетты, однодельцем Георгия Димитрова по Лейпцигскому процессу, депутатом меджлиса Ирана, танцовщиком Казанского театра оперы и балета. Даже с известным ученым Александром Чижевским, который в лагере рассказывал любознательному Тер-Погосяну об открытых им солнечно-земных связях. Все они тоже были «врагами народа».
Ивдельлаг отпустил Тер-Погосяна в 1950 году, но еще не на свободу, а на поселение в деревню Чумаково Новосибирской области. А вслед за этим пришел Указ Президиума Верховного Совета СССР 1951 года, который гласил, что тем, кто отбыл срок, ссылка дается «навечно». Даже не пожизненно! После долгих хлопот ему все-таки разрешили переехать в Кокчегав ( Казахстан) по месту ссылки матери. Только в 1956 году, уже во времена хрущевской оттепели, «ортодоксальный ленинец» был освобожден от «дальнейшего нахождения в ссылке».
В этом же году, спустя 16 лет со дня ареста, он приезжает в Харьков, ходит по знакомым улицам, встречается с одноклассниками, в том числе с проходившем по делу Владимиром Марченко. Даже восстанавливается на 1-й курс исторического факультета университета! Но связь времен не восстановить – Харьков уже другой, а в Казахстане семья, работа, люди, которые спасали его от смерти, помогали в трудные годы. И Эдмунд Тер-Погосян остается жить в Казахстане.
Как долго тянулась эта трагическая история! Автор книги уже работал в Алма-Ате инспектором гороно, уже преподавал в университете, уже началась перестройка, когда пришла долгожданная реабилитация. Летом 1990 года, пол века спустя после ареста. К этому времени «ортодоксальному ленинцу» было 68 лет!
Я встретилась с единственным живущим в Харькове человеком, имя которого тоже упоминалось в деле «Партии ортодоксальных ленинцев». Это Владимир Марченко, математик с мировым именем, член Украинской и Российской академий наук, лауреат Ленинской премии, который и дал мне прочесть эту удивительную, редкую книгу «Свобода опоздала на целую жизнь» с теплой дарственной надписью автора. (Кстати, вышла она в городе Алматы тиражом всего 2000 экземпляров, в библиотеках Украины ее нет, зато она есть в библиотеке Конгресса США.)
– Я учился с Юрой Петровым и Митауэром в одной школе, а с Эдиком Микинеловым даже сидел за одной партой, – вспоминает Владимир Александрович. – Они были моими товарищами, очень хорошими ребятами. А вот Юра, на мой взгляд, был чрезвычайно одаренным, талантливым математиком. Но школу мы оканчивали не вместе. Я «перескочил» через год и уехат учиться в Ленинградский университет. Во время описанных событий меня в Харькове не было. Наша дружба была связана с увлечением физикой и математикой, участием в олимпиадах. Так что когда меня вызывали на допрос в соответствующие органы, я только и мог сказать, что ничего не знаю об их организации. А вызывали меня потому, что на допросах ребята упомянули меня в числе тех, кого они еще собирались привлечь в свою организацию. Но меня тогда почему-то не тронули. Следователь, который занимался реабилитацией ребят, сказал, что мне просто повезло, скорее всего потому, что вскоре началась война.
История, как известно, не знает сослагательного наклонения. Но даже если бы я знал об организации, думаю, был бы к ней индифферентен. Во-первых, меня тогда абсолютно не интересовала политическая жизнь, общественное устройство и так далее – я был увлечен только математикой. Например, мое самое яркое воспоминание того времени – популярная лекция известного физика Антона Карловича Вальтера, на которой я впервые услышал о возможности ядерной цепной реакции, то есть создания атомной бомбы. Во-вторых, к тому времени мой отец уже был репрессирован, и я лучше, чем они, представлял последствия такой деятельности. По сути, это была полудетская игра, окончившаяся трагедией, ребята ведь абсолютно ничего не сделали. Скорее всего, просто кому-то было очень нужно раскрыть «громкое дело».
Эти ребята видели несоответствие лозунгов и реальной жизни. Но они свято верили в коммунистические идеи и поэтому решили разобраться в ситуации, изучая первоисточники. Понимаете, у меня изучение первоисточников всегда вызывало дрожь, а им это было интересно! Может быть, они были более гуманитарными, более философски настроенными? Я тоже видел это несоответствие, но я ушел от него в науку, весь мой интеллектуальный интерес, вся энергия переместились в математику.
Участников и свидетелей тех давних трагических событий осталось совсем немного. Но так сложилась судьба, что автору книги Тер-Погосяну, профессиональному историку, было суждено пережить и сталинизм, и оттепель, и «развитой социализм», и перестройку, и гласность, и распад Союза…
– «История учит тех, кто ее изучает», – приводит Тер-Погосян в своей книге слова известного историка В. Ключевского. – Чтобы предотвратить подобное в будущем, нужно принять закон «Об ответственности за незаконные политические репрессии». И нужен суд над сталинщиной! Несправедливо, когда гитлеровский фашизм осужден, а сталинские апологеты пытаются до сих пор защищать и оправдывать действия своего вождя. Некоторые советуют не ворошить прошлого. Считаю, что это неверно и даже порочно. Уроки прошлого забывать нельзя.