– Я сомневаюсь, что командование фронтом в первый день войны поняло замысел врага, – сказал Климент Ефремович…
Обращаясь к начальнику связи фронта Григорьеву, Климент Ефремович спросил его, как еще долго он будет держать командование фронта в неведении о положении войск и как он собирается поправить дело со связью.
– Только не рассказывайте мне, – предупредил он Григорьева, – как противник порвал вам проволоку и разбил радиостанции. На то он и противник.
Григорьев доложил, что в 3-ю и 10- ю армию выбрасывались резервные средства связи, но они либо не находили штабов, которые часто меняли свои места, либо радиостанции засекались противником и выводились авиацией из строя.
В первые дни широко пользовались автомашинами. Делегатам удавалось добраться до штабов армий и корпусов, но затем розыски их крайне усложнились, указания и донесения стали поступать с большим запозданием, особенно после перебазирования управления фронта из Минска в Могилев. Были попытки использовать самолеты У-2, но за последние два дня авиация противника часто вынуждала их к посадке на значительном удалении от расположения штабов. Сейчас дело еще больше осложнилось. Резервных радиостанций нет и, главное, неизвестны хотя бы приблизительно места расположения штабов.
Павлов сказал, что сегодня, как условились в вагоне, на рассвете послана на У-2 и автомашинах большая группа делегатов связи для установления контакта с войсками 3 и 10-й армий и в 21-й стрелковый корпус. Разработаны маршруты, выделены дублеры. Он лично проинструктировал делегатов и под личную ответственность каждого потребовал выполнения задачи. Делегаты всем частям, которые они найдут или встретят, передадут приказ организованно пробиваться к Полесью или через Новогрудок к линии фронта.
На вопрос Климента Ефремовича, как надежно штаб фронта связан с частями 13-й армии, Григорьев доложил, что связь действует, но полной уверенности нет, так как район Минска находится сейчас под большим воздействием авиации противника.
– Вы должны понять, – предупредил Климент Ефремович Григорьева и Климовских, – что любые наши решения повиснут в воздухе, если не будет налажено управление. Вы несете за это серьезную ответственность. Я вас предупреждаю.
В связи с тем, что в Могилев и Оршу прибывает много партийных и советских работников из районов, захваченных немцами, дано задание срочно опросить этих товарищей, которые могут дать ценные сведения о наших войсках.
Обсудили, что можно сделать для розыска маршала Г.И. Кулика. Есть сведения, что в ночь на 25 июня его видели южнее Гродно в районе Одольска в одной из танковых частей группы Болдина.
– Этого еще не доставало, – сказал Климент Ефремович, – чтобы советский маршал попал в лагерь военнопленных. Пошлите немедленно небольшую специальную группу из работников НКВД или НКГБ, знаюших хорошо этот район. Если не удастся его вывести, надо связать его с товарищами, оставшимися в подполье, а там будет видно, обстановка подскажет…
У Климента Ефремовича растет тревога за Минск.
– Вы понимаете нелепость нашего положения, – говорит Климент Ефремович, обращаясь к Павлову. – Мы сидим с вами на фронте, а знаем не больше того, что знает Москва. Григорьева немедленно отстраните, он окончательно раскис и неспособен что-либо предпринять. У вас на командном пункте болтается сотня командиров. Прикажите толковому оперативному работнику создать несколько параллельных групп специально для связи с частями 13-й армии и под личную ответственность потребуйте от них при любых условиях регулярной информации. Больше такого безобразия терпеть нельзя. На рассвете я сам поеду в 13-ю армию. 2-й и 44-й стрелковые корпуса ваш последний шанс, а вы не имеете понятия, что там происходит. Видите, резервы опаздывают с подходом к Днепру, и мы должны как можно дольше продержаться. Максимум внимания Березине. Самым тщательным образом проверить минирование мостов, не повторять ошибок, допущенных на реке Птичь. Еще раз прочесать местность в тылу фронта, задержанных сводить в отряды и сводить на левый берег Березины…
В 23 ч. 15 м. Климент Ефремович по «ВЧ» связался с И.В. Сталиным. Рядом стоит маршал Шапошников.
– Наше представление о положении войск фронта, – говорит Климент Ефремович, – подтвердилось. Управление войсками полностью дезорганизовано. Командование обстановки не знает, питается отрывочными запоздалыми сведениями, поэтому влиять должным образом на войска не может. С войсками 3-й и 10-й армий по-прежнему плохо.
Пауза. Климент Ефремович слушает, что говорит И. В. Сталин.
– Да, меры принимаем, организуем розыск частей. Надеемся, что завтра кое-что будем знать. Рассчитываем на выход из окружения большого количества людей, но надо считать, что ценность их как боевой силы незначительна.
Пауза.
– Вчера и сегодня часов до 15-ти, по многим источникам, части 13-й армии под Минском держались неплохо, сейчас положение неясно, подводит связь. Решил утром туда выехать. От Столбцов немецкие мехчасти распространяются на Негорелое, видимо, готовится удар по Минску с юго-запада.
Пауза.
– Если установим хотя бы приблизительное местоположение группы Болдина, выбросим ему на ТБ-3 горючее. С Куликом произошла какая-то глупость (которую Климент Ефремович теперь собирался повторить, намереваясь отправиться в 13-ю армию. – Б. С.). Где он сейчас, никто ничего сказать не может, послали людей на поиски.
Пауза.
Климент Ефремович смеется: – Но я учту опыт Кулика. Никто толком не знает, что происходит в 13-й армии, надо посмотреть своими глазами.
Пауза.
– Да, танки ворвались в Бобруйск; здесь, по оценке Павлова, около танковой дивизии. Надо ожидать, что ночью или завтра днем противник при сильной поддержке с воздуха будет проталкивать ее на левый берег Березины. Нашей авиации приказано основное усилие сосредоточить на срыв переправы. На рассвете, по указанию Ставки, на коммуникации бобруйской группировки выбрасывается на ТБ-3 десантная бригада. Главное сейчас – выход резервных армий на Днепр и как можно быстрее. У Павлова ничего нет, и надо считаться с опасностью, что немецкие мехчасти могут упредить нас в захвате этого рубежа.
Пауза.
– Оборонительные работы идут полным ходом, но срочно нужна помощь взрывчаткой и минами, не хватает специалистов. Особо просим с Борисом Михайловичем немедленно дать фронту авиацию. Сейчас сопротивляемость наших частей в полной зависимости от степени прикрытия с воздуха. Несколько полков МИГов и штурмовиков могут значительно облегчить положение войск. С Пономаренко и командованием фронтом приняли меры по созданию партизанских отрядов и диверсионных групп. Возможности здесь большие, несколько сот человек уже заброшены на оккупированную территорию.
По окончании разговора Климент Ефремович сказал маршалу Шапошникову:
– Сталин дважды подчеркнул, что сейчас решающее – во что бы то ни стало выиграть время. Буденному и Генеральному штабу приказано в срочном порядке и любым способом продвигать резервные армии на Западную Двину и Днепр. Многие части будут перебрасываться автотранспортом.
Особое внимание обращено на немедленное развертывание диверсий в тылу противника и в первую очередь на его коммуникациях. Обещал посмотреть, чем можно помочь авиации фронта, Жигарева (командующего ВВС Красной армии. – Б.С.) отовсюду атакуют просьбами. Поездку в 13-ю армию не рекомендовал (очевидно, Иосиф Виссарионович решил, что если в лагере для военнопленных окажутся сразу два советских маршала, один из которых к тому же член Политбюро, то это будет гораздо хуже, чем если в руки немцев попадет один Кулик. – Б.С.). Принято решение заменить командование фронта, командующим войсками назначен Еременко, начальником штаба Маландин. Просил ввести их в курс дела.
Климент Ефремович условился с маршалом Шапошниковым пока об этом изменении не говорить Павлову, это его окончательно может вывести из равновесия…»
На следующий день смена командования произошла: «В 13-ть часов маршалам Ворошилову и Шапошникову представились приехавшие из Москвы вновь назначенный командующий войсками Западного фронта генерал-лейтенант А.И. Еременко и новый начальник штаба фронта генерал-лейтенант Маландин.