Американская биотехнологическая фирма Advanced Cell Technology заявила, что ее сотрудникам впервые в мире удалось вырастить в лаборатории полностью работоспособные искусственные почки. Сначала ученые создали клонированные коровьи эмбрионы. Извлеченные из них стволовые клетки были подвергнуты химической обработке и в результате превратились в клетки почечной ткани, из которых выросли коровьи почки. Ученые пересадили эти почки тому самому животному, генетический материал которого был использован для получения эмбрионов. Новые органы хорошо прижились и начали выполнять свои функции вместе с собственными почками коровы-донора. Результаты этих опытов позволяют надеяться, что когда-нибудь подобным же образом удастся выращивать искусственные почки человека для последующей трансплантации.
Австралийским ученым удалось получить осленка от лошади в результате успешной трансплантации зародыша из ослихи в матку обычной кобылы. Новорожденный осленок принадлежит к одной из самых редких пород, отличающихся крупным размером и густой длинной шерстью- На территории Австралии имеется всего 3 животных, а в мире – менее 200 ослов этой породы.
Сотрудники национальной лаборатории «Сандия» для создания дешевых и эффективных покрытий пытаются имитировать строение самой прочной в природе ракушки моллюска «Морское ухо» (Haliotis spp.), состоящей из набора жестких и мягких прослоек. Когда жесткая прослойка трескается, деформация поглощается мягкими слоями, и трещина не распространяется дальше. Ученым уже удалось создать подобные слоистые конструкции с помощью самособирающихся полимеров и изготовить на их основе небольшие детали компьютеров, а в будущем подобная технология позволит наносить, например на автомобиль, очень прочное прозрачное покрытие.
По информации: ВВС, Nature, New Scientist, MfGnews.com, Science, NASA UniScience News, NGnews, Physical Review, New Scientist, Netoscope.ru
В пути
Голина Вельская
Этнограф, этнограф…
А, знаю, это фольклор – балалайка,
сарафаны, пословицы разные.
Этнография, значит.
Это крупный мужчина. Большой, широкий, все пиджаки на нем – куцые, маленькие. Да и не носит он пиджаков. Куртки, свитера – для экспедиций самая удобная одежда, а в городе так – уже по привычке. Ясная, широкая улыбка вспыхивает часто и освещает разговор, делая его особенно доверительным. Попробуй не поверь такому!
Шармер – одним словом. Ян Вениаминович Чеснов – знаменитый ученый, известный этнограф и здесь, и за рубежом, автор книг и многих статей, блестящий исследователь Кавказа; Кавказа, как ойкумены, части света с пейзажами, климатом и народами, как частью единого целого. Он всегда в пути – или в свои села на Кавказе, или в размышлении, таком глубоком, что отвлечь, извлечь его из этой «поездки» почти невозможно. Я бы сказала, что это исследователь страстный, всецело поглощенный чем-то чрезвычайно важным для него, но это кажется штампом, «опереттой». Потому говорю по-другому.
– Ты прямо, как Лермонтов. Для него Кавказ – Судьба, и для тебя – идеи, работа, любовь – все. Выходит, Судьба.
– А как он кончил? Скажешь тоже… Но ты права – Судьба.
Я родился в Грозном. Самые первые воспоминания связаны с Кавказом, я помню чеченов еще до высылки, которая случилась в 1944 году. Медленно едем в кузове грузовика и по дороге подбираем старика. Он привлек мое внимание (а мне было лет пять), потому что в руках держал какой-то предмет, оказалось – музыкальный инструмент. Теперь я знаю, что это «дечик пандыр», «деревянный пандыр», а старик был знаменитый илличи, исполнитель эпических песен. Тогда я, не отрываясь, смотрел на него и до сих пор вижу этот инструмент со странными струнами, с какими-то веревочками. Это один из архетипов или гештальтов, если говорить зверски серьезным научным языком, он во мне всю жизнь. В школу я пошел в шесть лет в Дагестане, около Хасавюрта. Теперешние события проходят как раз через меня, по живому… Я помню там все тропинки и сухую землю, и всю в красном цвету весной от маков или тюльпанов. Там меня научили грамоте, там прочел первую книжку о подвигах Геракла, читал с упоением, и опять – это связано с тем местом, запахами, звуками речи нерусской, гортанной, чьей-то особой осанкой. Все это носишь в себе!
До десяти лет я жил на Кавказе. Первые детские воспоминания – горы. Розовые, лиловые, багряные или вдруг – вообще их нет, затянет все дымкой – фантастика! И еще – бескрайние пшеничные поля, и по ним ходят волны, как по морю, или поля незасеянные, веснами они зацветают маками – красная бескрайняя земля! В Краснодарском крае отец, агроном по образованию, был директором очень крупного совхоза – 30 тысяч гектаров земли. Представляешь – масштабы! И по сей день те впечатления живут, не остывают в воображении или памяти – кто знает? Если сегодня вижу красную от маков землю или рано утром горы в дымке, окрашенной солнцем, что-то во мне вздрагивает, откликается.
С отцом в детской жизни Яна связано много историй, не простой он был человек, а некоторые истории переворачивали жизнь мальчика, да и всей семьи, словно лист бумаги. И открывалась белая страница.
В 1945 году совхоз собрал небывалый урожай, но зерно пропадало – не на чем было его вывезти. Отец мотался на лошади, приезжал черный, замученный. Время шло по часам. Наконец, договорился с полковником, который командовал колонной студебеккеров, Штаты поставляли их нам по лендлизу. Они шли через Иран, а дальше через Кавказ – в Россию, и Сталин, как известно, рассчитывал на них доехать до Ла-Манша. Отец умолил этого полковника на сутки задержать колонну. Машины огромные, ночь, пыль, рев моторов. Водительские экипажи спят у них дома по два часа. Потом подменяют друг друга, везут, не останавливаясь, на элеваторы зерно. Отец спас урожай.
Лето 2001 года. Станице Слепцовская. Разговор на базаре с кузнецом-цыганом, великолепно говорящим по ингушски и по-русски. Цыгане извечно были но Кавказе кузнецами. Какие тайны – цыганские, ингушские, русские ли или своего традиционного ремесло – знает этот человек предлагающий купить подкову?
Надо было его видеть! Веселый, счастливый. Говорил: сможет накормить пол- России. А его за это вызывают в Москву – дело подсудное, задержали колонну, пойдете под расстрел. И все-таки у кого- то сердце дрогнуло, его решили спрятать подальше, а потом – забыли. Спрятали в середине России, в Липецкой области, как раз возле тургеневских мест, на реке Сестре, в маленьком совхозе «Пальна Михайлова». По обеим берегам речки две помещичьи усадьбы. И я оказываюсь в тишине, в другом воздухе, ландшафте после Кавказа и Грозного, после той энергетики и южного темперамента. И совершенно других законов жизни.
Вот она, белая страница. Когда он приехал туда, ему было десять лет, а он не понимал тамошнего русского диалекта, потому что на Кавказе по-русски говорили иначе. Он оказался в другой стране. Зимой – бескрайние снега, под окном пробегает красная лисица… А весной – «разливы рек, подобные морям»: все тонуло в воде. Когда же вода спадала, мальчишки вели его добывать кленовый сок – он был сладкий, а березовый – нет. Мальчик, сильно чувствующий, с богатым воображением, оказался на Бежином лугу, точно в местах, описанных Тургеневым. Мальчишки рассказывали небылицы про ведьм, про наговоры и заговоры. Он стал жить в этом фольклоре, в новой бытовой, предметной среде. И сласти можно добывать не в тростнике, в плавнях Терека, где живут дикие пчелы и откладывают мед – белый, розовый, красный, ломаешь трубочку, а там эта чудная сладость. А здесь можно питаться соком, и он – в деревьях. Менялось мировоззрение мальчишки, новый мир оказался очень активной силой, повлиявшей и на характер, и на пристрастия. Но было и другое, была эвакуация.