Как-то вечером, когда небо меняет цвет на глазах, а горы становятся то розовыми, то л иловыми, пастух, перегонявший оленей и упустивший их в реке, спасшихся только благодаря Яну Чеснову, сидя у костра и просушивая одежду спасителя, задал ему вопрос, который сильно озадачил: «А почему идут годы, и мы прибавляем каждый раз. наращивая их вперед, а то еще есть годы, и они идут назад, до нашей эры?»
Концепция времени – материя тонкая, философская. Но почему он задал этот вопрос?
Я думаю об этом. Дело в тем, что у тех людей, которых я изучаю и на Кавказе и в Сибири, отношение ко времени особое, отличное от нашего. Вот, скажем, из двух близнецов кто старше? Первый появившийся на свет или второй? Мы ответим: первый старше, а они скажут: старше второй. Потому что он был первым зачат, а этот – ближе, значит – моложе. Старший тот, кто дальше. Вот в чем дело. Потому что время идет в обратную сторону, и тот, кто дальше, – тот первородный (вот она, библейская проблема!). По-ингушски, по-чеченски это «хьалхара ха наш» – изначальные времена, первичные времена.
Если австралийский абориген на стене рисует крокодила, он начинает с хвоста, потому что крокодил ползет к нам, а хвост находится в изначальных временах, поэтому хвост – важнее всего. Есть такое философское иранское понятие «фарн», замечу – иранская культура вообще очень глубокая во всем, что касается времени. Есть концепция «фарн-счастье», в любом предмете есть этот фарн (слово обозначает световое начало.). У осетин фарн-счастъе это… самый последний баран, потому что в философском смысле он – первый. Как этот близнец последний-первый. Как хвост крокодила у аборигена Австралии – они в начальном времени, в реальном же – они последние.
Чтобы мне оказаться в этой культуре изначального времени, где порождается вся жизнь, где скрыты ответы на все тайны и хранятся все главные ценности, я должен стать в позицию начальную. Стать если не эмбрионом, то ребенком. Это второй постулат антрополога, второй мой секрет, а на самом деле, первый.
Я становлюсь бесполым, я уже не мужик, который рубит дрова и кладет печь, а наивный младенец, и древние старухи объясняют мне, как надо зачинать здоровых детей. Почему они мне это рассказывают? Потому что у меня нет пола, я зародыш, эмбрион, а они – зрелые и учат меня уму-разуму. В этом состоянии я могу задавать самые интимные, тайные вопросы, и в этом не будет ничего неприличного. Но это – высший пилотаж, он не всегда получается.
Поиски и открытия Яна Чеснова давались ему большим трудом и упорством. И еще – благодаря широчайшей образованности, начитанности. В сущности, довольно редкое соединение многих качеств, начиная с человеческого обаяния и кончая блестящими исследовательскими данными, сделали его одним из крупнейших этнологов нашего времени. На Кавказе он занимался женской культурой и только благодаря особенностям своей личности и потому – особенностям своего поведения смог понять смысл архаических обычаев, которые были недоступны никому из этнографов, работающих до него.
Абхазская культура очень архаическая, там еще совсем недавно было положено, чтобы младший член семьи мыл ноги гостю. Сейчас они только приносят таз, девушка будет стоять с полотенцем и ждать. А в старину ей нужно было уложить меня в постель, расстегнуть брючный ремень. Сейчас она сопровождает мена кровать уже расстелена, я должен при ней раздеться. Она стоит в дверях и ждет, когда я полностью приготовлюсь ко сну, чтобы потушить свет и уйти. В литературе это трактуется как институт гостеприимной проституции. Это – самая настоящая чушь! Наукообразный домысел! Никогда этого не было. А дело в том, что я – гость, и я лишен пола. Я ребенок, я окружен женской заботой. «Гость, что овца» – так они говорят. Я решил воспользоваться этим, так и родилась догадка – сделать этот прием методом работы. Раз я ребенок, могу спрашивать, что захочу. А знание, го их обычаю, идет только сверху вниз, и заговор можно передавать только младшему по возрасту. Я моделирую эту ситуацию – я становлюсь младшим по отношению ко всем тем, с кем я хочу вступить в контакт, кто знает традицию. И все становится понятно.
Старая бабка, умирая, заговор передает внучке, тогда только время пойдет в одну сторону, это связано с представлением о времени. И если поведение мое демонстрирует мое младенчество, она заговор этот передаст мне. Этот прием я называю аристократическим, ведь аристократия начиналась с аскезы, с умаления, в русском богословии смирение называют кеносисом, это монашеский вариант того же. Как практически это сделать? Прежде всего, конечно, не лезть не в свои дела, поначалу я не задаю вопросов. Но главное, я должен пройти жесткую процедуру – принятия в это общество. А связано это со сложным обрядом, в нашей науке он называется обрядом перехода или возрастной инициацией.
Недавно на русском языке вышла книга одного француза бельгийского происхождения, Арнольда ван Геннепа, написанная в начале XX века, – «Обряды перехода». Книга интереснейшая. Речь идет о инициации мальчиков – их берут из семей, приводят в лес, поселяют в хижину в виде какого-то чудовища, туда должны налетать духи (которых, наверное, изображают взрослые), нападать на мальчика, наносить ему удары, но не смертельные, могут выбить зубы, например, пугают, то есть ритуально мальчик должен умереть, отделиться от прежней жизни, прежде всего от матери. Потом старики, когда мальчик все это пережил, ему говорят, что, на самом деле, это – игра, игра очень важная и тайная и потому ее нужно хранить от женщин. Только после этого они становятся мужчинами и полноценными членами племени.
Ингушская свадьба в августе 2001 года.
Невесту из ее дома выводит друг жениха, который должен отсутствовать на свадьбе, где-то скрываться. Считается, что любовь возникает, когда луч звезды отразится в воде родника, и юноша увидит этот свет. Невеста и есть луч звезды, спускающийся на землю.
Она появляется здесь не только ради жениха, а ради всех людей, всем несет с неба божью благодать.
Вот в чем смысл этого ритуала, запечатленного на фотографии
Для чего эта игра? Эта игра витальна, на грани жизни и смерти. Особенно жестока она у американских индейцев, у племени сиу в Дакоте. Там юношу практически распинают, он висит, раны кровоточат, и только его сестра, если она есть и если она целомудренна, имеет право его вылечить; поэтому в этом обществе особенно ценится целомудрие девочек и именно поэтому их всячески пытаются лишить девственности, и девочки спят со связанными ремнями коленями.
Общество строится на оппозициях, и жизнь конечна. Это и показывают подростку, чтобы он прошел испытания, побывал в экстремальных ситуациях, повзрослел и знал о страданиях и смерти. Так что если это и игра, то очень серьезная, подчас смертельная. Я в работе своей, становясь эмбрионом, вхожу в край жизни. Меня могут выкинуть, «абортировать», если я не пройду их правил. Например, в Грузии я должен выпить очень много вина и не закачаться и после этого еще поднесут огромный рог. И надо знать, как его пить, чтобы не облиться. И если после этого ты прошел не качаясь, тебя примут. А если опьянел, не примут, ты потерял свой статус, и это – осмеяние. Вот в Мегрелии, приезжаю, накрыт стол, все за столом, а приезжей даме сунули полую косточку. Она начинает ее разглядывать, дуть в нее. Все опустили глаза, молчат, не смеются, но удовольствие – огромное. Потому что это – обряд осмеяния. Косточка из колыбели мальчика; мальчик писает через нее, она просунута в отверстие в колыбели, и потому он никогда не будет мокрым. На самом деле, гениальное изобретение, получше памперсов! И вот вместо ритуальной смерти пришельца проводят через обряд осмеяния – посмотрим, как выдержишь, знакомясь с чужими привычками и правилами, которых, конечно, не можешь знать. Если достойно проходишь, будешь принят обществом и своим знанием приобщаешься к нему, ну а нет – не взыщи, останешься чужаком.
1988 год. Северо-Западный район Московской области, где провел свою первую этнографическую экспедицию учитель Я. Чеснова Н.Н. Чебоксаров в 1928 году.