Его дед, местный князь, пришел в американский госпиталь. Там было отделение по приему беженцев… И маленькая очередь – несколько крестьян, которые низко поклонились аристократу и предложили ему пройти без очереди. Американский сержант был крайне возмущен этим. Он окриком велел пожилому человеку встать в конец очереди. Жители умоляли его, причем там был местный учитель, который объяснял, что это – традиция, уважение к аристократии. Дед мальчика вынужден был уйти домой, так как не хотел обострять ситуацию. Пришел домой. Через несколько часов умер.
Маленький эпизод. Действительно. с одной стороны, права человека одинаковы для всех. С другой – глубокие местные традиции, представления о том, как вести себя достойно, и у каждого народа они свои. На этом примере мы видим, как высокие принципы могут входить в противоречие просто с реальностью и с элементарным человеческим достоинством. И так, к сожалению, происходит очень часто. Наша страна (Америка), к сожалению, в этом отношении очень нечувствительна. Мы гипертрофируем некоторые национальные американские черты и принципы, считая их универсальными, единственно возможными. И во многих случаях, сталкиваясь с представителями других культур, вызываем ненависть к себе, потому что ведем себя, с точки зрения местных жителей, надменно, беспринципно, рассматривая иные народы как недостаточно развитые.
Обратите внимание: в журнале, который здесь мы получили, есть статья Стюарта. Она написана с позиций культурного превосходства. Именно с этой точки зрения россияне рассматриваются как дети, интеллектуально недостаточно развитые. Это очень показательная статья. Очень много ненависти в России к Америке. Вполне обоснованной ненависти. Но следует просто посмотреть на самих себя. В связи с этим я хотел рассказать об идее контролируемой конфронтации. Она началась с «двух этических систем» (к этому я пришел в 1979 году).
I этическая система:
субъект поднимается в собственных глазах, когда он идет на жертвенный компромисс.
II этическая система:
когда он идет на жертвенную конфронтацию.
У меня были очень веские основания считать, что это то качество этической системы, по которому американская культура и российская (советская) фундаментально различались.
Все этические элементы советской пропаганды, вся система преподавания в школе были координированы по принципам второй этической системы.
«Нужно любить Родину». «Нужно быть хорошим товарищем». Много рекомендаций было, и все они, в сущности запреты, были сформулированы как призывы.
Владимир Лефеер, доктор психологии, профессор Калифорнийского университета
Можно ли представить, чтобы американская педагогика основывалась на подобной системе запретов?
Я счел тогда это чрезвычайно важным и решил рассказать об этом президенту Соединенных Штатов.
Меня, конечно, высмеяли.
В то время я как раз получил американское гражданство, приехал в Вашингтон и позвонил в Белый дом. Меня спросили: «Что у вас за причина?». «Мне кажется, – ответил я, – это чрезвычайно важно для понимания природы советско-американских отношений».
Мне сказали, что перезвонят через два часа.
Через два часа перезвонили и пригласили в Белый дом. Меня принял не президент, а принял гораздо более важный человек – Джек Мэттлок. Некоторые из вас знают, тогда он был консультантом президента по стратегическим вопросам. По существу, это был главный интеллект Америки. Потом он долгие годы был послом Соединенных Штатов в Москве.
Беседовали в течение примерно часа. Моя идея показалась ему чрезвычайно важной, и он предложил мне подать (написать) проект и обещал официальную поддержку Государственного департамента.
Я написал. Был большой конкурс, и я выиграл. Калифорнийский университет в Ирвине получил средства для разработки этого проекта. И в течение года была создана концепция контролируемой конфронтации.
Я предложил американскому правительству не пытаться разрешать конфликты путем подписания каких- либо официальных документов, а добиваться снижения напряженности «де факто», на самом деле, независимо от того, как это оформляется в официальных дипломатических бумагах.
В это время Мэттлок готовил совещание в Рейкьявике. Это была первая встреча Рейгана с Горбачевым.
Написали письмо к встрече. В результате моей работы мы добились принятия той схемы, которая применялась на этих переговорах.
Суть заключалась в предложении конкретно не требовать от советского правительства громогласного подписания компромиссных документов. При желании – предоставлять советскому правительству возможность оформлять политические решения официально в одностороннем порядке. То есть заместить официальные соглашения компромиссом «де факте», который при желании каждая сторона может представлять своему народу в любой форме.
В американском правительстве смотрели на это достаточно цинично, но, тем не менее, эта точка зрения победила. И насколько я понимаю по результатам встречи в Рейкьявике, американская делегация и Горбачев следовали этому сценарию. Это вылилось в так называемую стратегию переговоров до переговоров.
Мне кажется, что это сработало достаточно хорошо, по крайней мере, многие историки сейчас рассматривают встречу в Рейкьявике как начало конца холодной войны.
В то время многие люди в Госдепартаменте пришли к пониманию: общая скоординированная акция – это снижение уровня конфронтации без попыток принудить другую сторону подписать какой-то идеологически глобальный документ о полном мире, дружбе и т.д.
Администрация Буша была ориентирована несколько иначе. Международные дела отошли на второй план, во всяком случае, американосоветские, и идея «контролируемой конфронтации» была забыта, а окончательно похоронена во время администрации Клинтона. Более того, в клинтоновское время была принята на вооружение прямо противоположная концепция, я бы назвал ее – «бюрократическая разрядка напряженности». Американское правительство стремилось взять за шиворот конфликтующие стороны, посадить их за стол переговоров и заставить подписать некоторый документ, который якобы должен был гарантировать…
Катастрофа произошла в Израиле. Клинтон, по существу, разрушил очень неустойчивые, но мирные отношения между палестинцами и израильтянами, пытаясь добиться получения некоторой резолюции. Очень многие люди начали прилагать усилия обязательно получить некоторый письменный документ, вместо того чтобы добиться реального прекращения вооруженных действий.
Забегая чуть-чуть дальше, должен сказать: в зонах этнических конфликтов разрешить конфронтацию нельзя. Конфликт этот останется для следующих поколений. Можно остановить только ситуацию, когда убивают людей, и именно это должно быть главной ценностью. Но это очень невыгодная стратегия для политических деятелей.
Гораздо выгоднее дать Нобелевскую премию мира политическому деятелю. И не тому, кто «де факто» что-то сделал, а тому, который «организовал» встречу, на которой пожали друг другу руки, подписали какой-то основополагающий документ.
Мне кажется, что это очень вредно… давать премию.
Как правило, о тех политиках, которым удается тихо разрешить конфликт (как те несколько человек, которые предотвратили ящерную войну во время Карибского кризиса: советники – деятели спецслужб, заключившие некоторое соглашение в момент, когда потерялись политические деятели Советского Союза и Америки, и вынудили стороны принять это соглашение), конечно, никто не знает. Это такой вне какого-либо официального существования факт.
Вот поэтому просчеты миротворчества заключаются, по-моему, в активном желании некоторых политических деятелей прослыть миротворцами, вместо того чтобы стать ими благодаря невидимым и невыгодным для карьеры действиям. Но для этого требуются другие – бескорыстные, умные, честные…