К лету 1925 года эти работы сворачиваются. Многие уездные техники переводятся в другие губернии. Губмелиоратор А.П. Платонов с 1 мая был освобожден от занимаемой должности – «согласно личного заявления» – и сдал дела инженеру Августину Леопольдовичу Зенкевичу.
Наиболее масштабными работами Губзу были, вероятно, осушительные работы в поймах рек Черная Калитва и Тихая Сосна (правые притоки Дона). Именно с этими работами окажется связанной трагедия воронежских мелиораторов.
Много позже, 20 июля 1928 года, в главной газете только что организованной Центрально-Черноземной области «Коммуна» появилась статья за подписью «Прожектор» под названием «Пруды и колодцы без воды. 800 десятин луга под водой». 21 августа 1928 года аналогичная заметка под названием «200 000 под воду» об очистительных работах на Черной Калитве за той же подписью появилась в газете «Новая деревня».
Безобразные результаты строительств на Черной Калитве и Тихой Сосне и все, что писалось в газетах, было настолько очевидно, что ни один из мелиораторов, привлеченных по делу, даже не пытался это оспаривать. Безводные колодцы также оспаривать не приходилось – это подтверждалось документами.
Таким образом, причиной возникновения «Дела мелиораторов» явились не происки ГПУ, а действительные недостатки и нарушения в строительстве водных сооружений, принесшие ущерб народному хозяйству. В тех условиях, в каких велось строительство, избежать их едва ли было возможно.
Хотя следствие началось намного позже отъезда А. Платонова из Воронежа, сами расследуемые события относятся в значительной мере к периоду его работы воронежским губмелиоратором. Так что прорванные плотины и колодцы без воды, заиливание каналов из-за их неухоженности, отклонения от проектов и в конечном счете заболачивание вместо осушения – это реальная жизнь, с которой он столкнулся.
Об этом биографы Платонова говорят мало, чаше – о его энтузиазме и самоотверженности в работе. Часто отмечают удушающую атмосферу интриг и недоброжелательства, хроническую нехватку средств. Конечно, исследователи тоже основывались на первоисточниках, например, на главе «Воронежская губерния и Платонов» из книги В. Шкловского «Третья фабрика», в которой автор рисует «портрет энергичного деятеля, борющегося за спасение рек». Но, как видим, в этом не вся правда. И без знания полной правды о работе воронежских мелиораторов под руководством А. Платонова, о многих печальных результатах этой работы мы не сможем до конца понять ни истории зарождения, ни внутреннего содержания платоновских «Епифанеких шлюзов».
20 ноября 1929 года народный следователь Капранов П.М. допросил в качестве свидетеля мелиоратора В.Д. Ухова, по утверждению которого на Черной Калитве «имеет место не заиливание канала.., а его умышленное недорытие прорабом Дмитриевым П.Ф…. (а следовательно, и присвоение предназначенных для рытья 10 ООО рублей Дмитриевым)». Дело стало разворачиваться от обвинения в преступлении по должности (ст. 108) к обвинению во вредительстве (ст. 58-7).
Весь декабрь 1929 года идут допросы обвиняемых и свидетелей из Россошанского ОкрЗУ. Выясняется трудно выяснимое: кто виноват? Естественно, каждый обвиняет товарища по работе, доказывая свою невиновность. Но все это не выходит еще за рамки высказываний своих субъективных мнений по техническим вопросам.
10 декабря 1929 года вносит заметный поворот в ход следствия. В этот день был допрошен как свидетель начальник Воронежской сельскохозяйственной опытной станции Грищенко П.П., 27 лет, член ВКП(б) с 1918 года, образование низшее, из рабочих. По мнению Грищенко, во всем виноваты Дмитриев и Зенкевич. «При чем добавлю, что Дмитриеву и Зенкевичу нужно доверять меньше, чем Головастикову, так как Дмитриев, насколько мне известно, был в армии Колчака. Зенкевич тоже человек не вполне благонадежный».
Как видим, Грищенко, даже не будучи специалистом по землеустроительным работам, одним классовым чутьем определил, кто виноват. И следствие, видимо, поняло, что его аргументы, хотя и не содержат технических расчетов, являются самыми вескими.
Новый 1930 год начался с передачи дела П.Ф. Дмитриева из ведения Россошанского суда в ОГПУ.
Дмитриев выразил свое несогласие с обвинением во вредительстве и написал объяснение о причинах заболачивания каналов (отсутствие ухода за ними, установка на них гатей и запруд для проезда и т.д.). Прямым вредителем на работах по Тихой Сосне он назвал А. Зенкевича, которому вскоре и было предъявлено соответствующее обвинение. Как, впрочем, и Дмитриеву.
2 апреля 1930 года к следствию был привлечен свидетель П.А. Солдатов – заместитель губернского мелиоратора при А. Платонове и при А. Зенкевиче. Примерно за пол года до того он был завербован ОГПУ. «Дело осведомителя» в материалах архива мы не обнаружили, однако наш руководитель когда-то знакомился с ним. Оно не содержало никаких доносов. Более того, «Дело осведомителя» приобшили к следственным материалам позже именно как документальное доказательство того, что обвиняемый Солдатов П.А., хотя и был завербован, но в качестве осведомителя ОГПУ, сославшись на постоянные командировки, не работал.
Это утяжелило положение Солдатова, обвиненного в контрреволюционном преступлении, во много раз: факт обмана советской власти в лице ОГПУ был неопровержим, и ОГПУ не мог этим не воспользоваться для того, чтобы психологически раздавить Солдатова, предъявив ему его собственную расписку в пустой папке. Брат во Франции и погибший в белой армии сын и без того делали Солдатова беззащитным перед властью, чем и воспользовалось ОГПУ, вербуя его. Но после такого обмана ему не на что было надеяться. Он был раздавлен, и его устами следствие могло провозглашать все, что хотело.
Мы не знаем, что пережил этот человек, и не наша задача осуждать его. Наша задача – понять происходившее. Солдатов не был героем на следствии, но и доносов он не писал. И мы с удовлетворением отклоняем это обвинение в его адрес.
На первом допросе Солдатова речь шла не о его недоносительстве. И даже не о работах на Черной Калитве и Тихой Сосне. Следствие интересовало письмо, написанное мелиораторами в защиту уволенного в 1927 году их коллеги Ковальчука, под которым они пытались собрать как можно больше подписей.
В деле, которое вел следователь Капранов, все обвиняемые, защищаясь, перекладывали вину друг на друга В их действиях невозможно было усмотреть даже простого сговора. А тут целая группа мелиораторов выступает как союзники, действуют по единому плану, поддерживают связь друг с другом. От этого уже один шаг до организации.
21 апреля 1930 года сразу два человека (какое совпадение!) – обвиняемый А. Зенкевич и свидетель (пока еще) П. Солдатов – заявляют.
Зенкевич А.Л.: «В контрреволюционную вредительскую деятельность, ставившую своей целью срыв мелиоративных работ, дискредитацию их в глазах населения и ослабление могущества Советского Союза, я был вовлечен губмел и оратором Платоновым в 1924 году».
Солдатов П.А.: «Во вредительскую работу я был вовлечен в 1924 году инж. Платоновым, бывш. губмелиоратором. В тот период, предшествовавший организации области, состав Воронежской контрреволюционной группы насчитывал в себе следующих лиц: Платонов, Солдатов, Зенкевич, Дмитриев. Рябов и Николаев».
Теперь речь будет идти не просто о «недорытии канала», а о действиях членов нелегальной организации, что резко меняет характер обвинения. С этого момента А. Платонов и эта организация представляют собой неразрывное целое.