Оказавшись в театре «Геликон» и слушая оперу, которой дирижировал Рождественский, я, безусловно, была погружена в ту стихию, которую создавал его талант, помноженный на высочайший профессионализм. Но и на дар «шаманства», колдовства или чародейства.
С того момента, как он довел до края наше чувство ожидания (ожидания, казалось, чего-то чрезвычайно важного, необходимого) и до последнего звука оркестра зал находился под властью «этой материи» — необычайной способности человека доходить до предела в каждой своей возможности показать — услышать звук, группу звуков и наконец — музыку.
Музыка сама по себе обладает способностью возбуждать или, наоборот, успокаивать, действуя часто как психотропное средство. Музыка же, исполненная таким образом, многократно увеличивает свое воздействие. В это время есть только музыка, остальное — мелочи, остального просто нет.
Рождественский рассказывает: «В классе фортепиано я проучился три года. А дальше служил в Большом театре, я поступил туда по конкурсу в 19 лет (тогда он впервые встал за пульт). Сначала стажером, потом ассистентом дирижера. Нагрузка была большая, и я нс смог продолжать учебу. Мой дипломный спектакль был балет Прокофьева «Золушка», он был зачтен государственным экзаменом». Таким было начато.
Интересно, что немало проучившись по классу фортепиано, он не задумываясь. оставляет его. «Когда появилось, — спрашиваю, — это желание — быть дирижером?» «Лет в 14-15. Живя в потоке музыки, мне хотелось се создавать, сосоздавать». В «потоке» потому, что вырос он в музыкальной семье. Мать — Наталья Петровна — известная певица. Ее музыкальная образованность, по словам самого Рождественского, была «неслыханно высокого уровня». Ко дню его рождения она подарила сыну партитуру баллады Б. Мартину «Вилла на море», составленную ею по оркестровым голосам! Отец — Николай Павлович Аносов — дирижер и эрудит, каких не бывало до него в советском дирижировании. И если уже в утробе матери слушаете Брамса, Гайдна и все лучшее, что создаю человечество в музыке, трудно оказаться вне потока, трудно где-то в иной сфере ощущать себя так же естественно и быть «в своей тарелке». Его жена — известная пианистка Виктория Постникова, сын Саша — скрипач, то есть поток не иссякает. Дирижирование же, не считая композиторства, более всего позволяет чувствовать себя творцом, создателем, демиургом, отвечая внутренним потребностям и возможностям Рождественского. Оно ему сродни, как дыхание и сама жизнь.
В конце прошлого года вышел фильм известного режиссера и оператора Дмитрия Федоровского, близко знающего Рождественского. Дмитрий Юрьевич Федоровский — автор многих фильмов, наиболее известные из них: «Белые пятна судьбы», «Переворот», «Федор Федорович Федоровский» и, наконец. «Геннадий Рождественский», снятый вместе со своим постоянным соавтором Александром Марутяном. К сожалению, фильм был показан всего один раз Евгением Киселевым по ТВС Здесь стоит сказать, что отношение власти к Рождественскому совсем непростое, скорее — настороженное. И хотя он один из самых «записываемых» дирижеров — на его счету более 700 записей музыкальных произведений (в своей эрудиции он не уступает отцу), для власти он остается чужаком и потому — опасным. Чаше всего власть игнорирует его. Нет денег на фильм о нем — Федоровскому удалось снять лишь одну часть из трех. Нет ни одной музыковедческой работы, посвященной дирижеру. Кстати, автобиография «Треугольники» появилась на свет отчасти именно поэтому. Власть не любит людей независимых и уникальных. Что делать! — на их фоне она плохо смотрится. Возвращаясь к фильму Федоровского, необходимо сказать, что фильм этот очень чуткий к своему герою, сделан с любовью, тонкий по стилистике и творческому замыслу.
Рождественский рассказывает в фильме массу интересного. Например, что технический прогресс изменяет тональность музыкальных произведений. Она становится все выше и выше, даже Верди нужно «опускать» на полтора тона, если хочешь узнать, как он звучал при жизни. Что уж говорить о композиторах XVH-XVIII веков. Высота звука растет примерно так же, как скорости — скорее, острее, выше, — таков вектор прогресса.