Он всегда был красив и точен в слове, а здесь словно стал еще более точен и красив. «То, что я сделал, непоправимо». Конечно, это метафора, Борхес был виртуозным игроком в нее, книга состоит из многих лучших его афоризмов и метафор, хотя нередко они доводили его до крайностей. Оставаясь неизменным в своих правилах, Борхес облек в метафору: «Предпочитаю ясный меч» и случайный разговор с Пиночетом. И сам подвел черту. Справедливо полагая, что писатель исключительно в силу своего особого характера и подчас заносчивого поведения отрезал себе путь к Нобелевской премии, автор книги говорит: «Ничем не выдавая своего разочарования, с отдававшими горечью шутками и сжатым сердцем Борхес в течение последних двадцати лет встречал в октябре известие, что ему в очередной раз не присудили Нобелевскую премию. Он старался казаться опытным игроком, которого не волнует проигрыш».
История Борхеса и истории Борхеса не будут оценены однозначно, да это и не требуется. И у каждого он свой. Разве не он говорил: «По требованию людей он принимал то форму льва, то пламени»? И разве не он отвечал: «Эта игра, как и та другая, бесконечна»?
Наказание
М. Ур-Мьедан Карфаген
М.: Весь мар, 2003
Рим не терпел соперников. А их было целых два — Карфаген и Парфия, и это — только основные. Первый, безусловно, экономический враг, второй — препятствующий расширению Рима на Востоке.
Но можно ли было избежать разрушения Карфагена?
Автор книги Мадлен Ур-Мьедан пытается ответить на этот вопрос.
Подобно Риму, перенявшему многое у этрусков, Карфаген испытывал сильное влияние финикийцев. Они, лучшие мореплаватели и кораблестроители, и помогли создать Карфагену мощный и непобедимый флот. Он и устоял бы перед натиском любого врага, но, по словам автора книги, Карфаген постоянно раздирали внутренние противоречия. Когда Ганнибалу после перехода через снежные Альпы потребовалось подкрепление, чтобы разгромить Рим, «карфагенский Сенат, ревнуя к его победам, отказал ему в дополнительных войсках».
Сенека называл предательство «худшим из зол, обрушивающихся на человека». Но для Ганнибала имелась опасность страшнее предательства: психология пунийцев была психологией торговца, именно это, кстати, привело к краху и финикийцев. Война фактически шла на одном энтузиазме Ганнибала. Верховенство и знать Карфагена после поражения в 1-й пунической войне, развязанной Римом, исправно платили победителю непомерную дань, страна не имела права иметь армию и флот, тем не менее Карфаген и не думал начинать новую войну, чтобы изменить условия перемирия. Для народа же это было нестерпимо, и война началась снова; ее инициатором стал Карфаген в лице Ганнибала.
В то же время автор напоминает, что Рим всячески провоцировал военные действия. Он постоянно оказывал на Карфаген не только военное и политическое давление, но и психологическое. Слова Катона, много раз произносимые им в Сенате — «Карфаген должен быть разрушен», — произносил и каждый римлянин, и каждый карфагенянин, даже занимаясь своим делом, с трепетом думал об этом. Поэтому и на тех страницах книги, которые посвящены истории, быту, культуре, религии Карфагена, все равно прослеживаются причины, предопределяющие его участь.
Спрятанные пути и их тени
И. Шах Суфии
М.: Лонад-Пресс, 2001
И.с Шах Магия Востока
М.: Локид-Пресс, 2001
Завоевательный поход Александра Македонского, прошедшего от Балкан до Индии, связан со многими загадочными событиями и людьми.
В войнах полководца сопровождали признанные ученые, инженеры, летописцы, зодчие, финансисты, изобретатели... Пока дело шло хорошо, в их задачу входило эллинизировать захваченные территории, создавать на них новые города, поселения, иначе — новую империю, которая стала бы одной из первых, если не самой первой, по решению грандиозных задач, сейчас мы бы сказали — глобальных. Смерть настигла Александра в расцвете лет и сил, империя его так и не была достроена, а втянутые в ее постройку люди и переселенные с места на место народы оказались брошенными кто где. Постепенно они стали забывать свой язык, свое прошлое и через несколько поколений уже говорили на других языках, оказавшись вовлеченными в иную культуру и иную историю. Но даже смешавшись с иным населением, их потомки имели свои способы узнавать друг друга и через две с лишним тысячи лет. Наиболее поздним отражением или свидетельством этого братства, может быть, и является возникший на пути следования завоевателя суфизм.