Я задумчиво рассматривал толстенького малыша за соседним столиком, что-то энергично втолковывавшего вихрастой соседке.
— Ты хоть прожуй... — посоветовал я мальчугану.
— А вдруг, пока я прожую, уже все кончится? — логично заключил карапуз. — Или, что еще хуже, расхочется...
— Только не подумайте, что мы их тут не кормим, — искренне рассмеялся Таганцев. — А Сема просто покушать любит. Ничего, посадит его Марь Кирилловна на диету...
Марь Кирилловна — это, как я понял, была местный доктор. В данный момент она оживленно спорила с очень тощей девочкой-подростком, энергично доказывая полезность килокалорий для фигуры и для завязывания дружеских отношений с мальчиками. На месте девчонки я бы с доктором согласился.
— Позвольте представить — профессор Алевтина Хельма, — встал с места Таганцев.
— Здравствуйте, — сказала профессор. Он походила не на реформатора педагогики, а на обычную слегка забитую школьную учительницу. — Только не спрашивайте меня, пожалуйста, как я учу. Я подарю вам книгу — там есть полное и подробное описание моей методики. Если кратко — проведите аналогию с Сезанном. Все укоряли его — зачем он написал лица дам плоскими? А ведь в полуденную жару, при движении знойного воздуха, на подобной высоте лица действительно кажутся плоскими... Но большинство художников того времени учились писать академические картины при искусственном освещении. Господин Терпик... Господин Терпи к! Вы меня слышите?..
Я очнулся. Но взгляд так и остался прикован к толстенькому карапузу, который снял со стены солнечный зайчик и протянул соседке. Мальчик встал и пошел ловить еще один. Но солнце скрылось за тучами, в столовой потемнело, и кое-где включились светильники, автоматически подстраивая мощность под уровень освещенности.
Мальчик целенаправленно шел к стене, на которой застыл солнечный зайчик. К зайчику из пасмурневшего неба тянулся застывший луч.
— Фотоны не могут стоять на месте, — сказал я непослушными губами. — Я еще могу поверить в ленту Мебиуса, но это, наверное, голограмма. Розыгрыш. Фотон — это частица, не имеющая массы покоя. Луч света всегда движется.
— Итак, — назидательно продолжил Таганцев, откусывая от кубика тростникового сахару, — вы видите, что все несколько шокирующем будет для мировой общественности. Как думаете? А есть вещи и похлеще. А по прогнозам психиатров, в ближайшее десятилетие грядет очередной пик апокалиптических настроений.
Я, с трудом оторвав взгляд от застывшего луча, все-таки нашел силы возмутиться:
— То, что этот... сгусток фотонов застыл тут, разумеется, далеко выходит за рамки традиционных представлений. Но наука — она... шагает. Меня дома будильник будит и дроид летающий кофе приносит. И это еще не повод держать их... не дроидов, конечно, а детей взаперти! Не повод! Я, конечно, несколько шокирован. Да, я определенно поражен. Но это тем более не повод! Это надо показать Академии Наук! Мировой общественности! У нас, между прочим, демократия. В конце концов, и теория относительности тоже есть. И квантовая механика., А вы держите тут, за заборами с электрическим напряжением будущих Энштейнов и Лобачевских... Изверги в погонах! — патетически закончил я.
Таганцев пожал плечами.
— Ну, тогда не посетить ли вам нашу лабораторию?
Когда мы вышли из лабораторного корпуса, уже смеркалось. Таганцев закурил, и я тоже, хотя бросил.
Я не физик, но помню некоторые законы элементарной школьной физики и не лишен элементарного здравого смысла. Я точно знаю, что предметы падают вниз, а не вверх, и я знаю, с какой скоростью движется свет, и что нельзя наблюдать, что сейчас происходит на другой планете в другой солнечной системе — потому что это происходило давно! Это было давно. Потому что свет шел по нескольку тысяч лет. Хотя, быть может, эти их телескопы не на фотоны завязаны. а на тахионы какие-то. И ботинки к потолку взмывают от какой- нибудь невесомости или антиматерии. Я думаю, при разумном подходе почти все можно объяснить.
Правда, еще я когда-то учил и химию. Здесь с объяснениями сложнее. Во всяком случае, я не могу припомнить элемента, стоящего перед водородом. Это просто невозможно. Вы ведь помните строение атома водорода?..
А еще была лаборатория генетического анализа, кружок юных биологов, черт знает что еще. И везде творилась та же самая чертовщина. И лабораторные крысы не дохли в камере, облучаемой такими дозами, что хватило бы на дивизию этих крыс. И, хуже того, в эту же камеру входили дети без костюмов спецзащиты второго уровня, чтобы покормить животину. "Дети верят, что бессмертны, мы просто не стали разуверять их в том, что смерти нет".