Эдуард Вирапян
Внеземное и мы
Джеймс Э. Линдсей. "Рождение Вселенной", М., "Весь мир", 2005
Борхес, человек, весьма далекий от фундаментальных наук, но очень близко стоящий к определению точного названия вещей, сказал однажды, что "космос — не хаос, космос — порядок". В его пространственно- временных отношениях человечество пыталось разобраться всегда. Книга английского физика Д. Линдсея по возможности просто и оригинально повествует о том, что мы знаем о рождении Вселенной сейчас, с точки зрения тех общих положений, которые были выдвинуты в наше время. Не пытаясь ничего доказывать, автор отправляет нас во внеземной путь, меньше всего привязанный к фантастическому сценарию, хотя все. о чем он говорит, невероятно фантастично.
"Хартл и Хокинг, — пишет Линдсей, — выдвинули идею, что Вселенная была настолько проста, насколько возможно. Они предполагают, что пространство-время проходит на сферу ниже Планковской длины. Таким образом, они гарантируют, что Вселенная не имеет никакого начала в том смысле, что она не имеет края или границ".
Обсуждая внеземные процессы и рассматривая теоретические выводы, автор старается привести к ясности то, что мы знаем сегодня. И тогда, ни в коей мере не вступая в споры, он вводит некоторые корректировки в имеющиеся позиции, в том числе и в позиции Хартли и Хокинга.
"Хотя предложение Хартли и Хокинга — "никакой границы" — очень привлекательно, следует подчеркнуть, что в настоящее время нет никаких экспериментальных доказательств его правильности". Из подобных высказываний становится совершенно понятно, что в истории Вселенной существуют теории, которые нельзя доказать, существуют вещи, о которых мы знаем, что они есть, но теоретически это недоказуемо. Одна из таких гипотез связана в книге с тем, была ли все время Вселенная такой или она видоизменялась. Автор, сторонник происхождения Большого взрыва, пишет: "Большинство космологов согласны, что эта модель представляет точное описание очень ранней Вселенной, по крайней мере приблизительно после одной секунды". Гипотезы о том, что могло быть перед этим и что после этого, привлекает автор, на этом строит свою книгу. Если начало полагает рождение, почему бы не сказать, что события того промежуточного момента и стали причиной рождения Вселенной? Но сколько бы ни было у такой гипотезы сторонников, она все равно гипотезой и останется, поскольку главный вопрос —вопрос о происхождении Вселенной — был и остается самым таинственным и, возможно, вечным.
Ностальгия
Паскаль Каньяр. "Секса страх".
СПб., Азбука-классика, 2004
Хосе Ортега-и-Гассет говорит, что искусство — это событие, происходящее в нас самих, когда мы смотрим полотно или читаем книгу. В книге П. Киньяра таких событий много, и было бы удивительно, если бы их не было. Ведь Киньяр — один из самых оригинальных и изысканных выразителей нынешней европейской художественной мысли, и тема, исследуемая им, вернее, две ее составляющие, в человеческой жизни особенно важны.
С приходом психоаналитиков споры вокруг вопроса, является ли их метод наукой или искусством, не утихают по сей день. Своим исследованием Киньяр как раз и продолжает эти споры. И хотя его ни в коей мере нельзя отнести к участникам дискуссий, книга связана с предшествующими ей
работами психоаналитиков: "Помпей был влюблен в свою жену Юлию, лочь Цезаря. Он стал предметом всеобщих насмешек, и эта нескрываемая любовь повлекла за собой потерю власти и поражение в войне. Власть может быть связана только с плотским желанием. Разве превосходство может зависеть от зависимости?"
Пытаясь пробраться к недрам интимных познаний, Киньяр главный упор делает на то, что не изменяет ничего в их понимании, ибо не заставляет чего бы то ни было превратиться в то, чем оно быть не может. Поэтому и из другого времени уже с другим он говорит о том же самом.
Если бы не второе слово в названии книги — "страх" (его переводят и как "испуг"), позывные которого часто интерпретируются и в "либидо", едва можно было бы говорить о какой-либо связи исследования Киньяра с текстами психоаналитиков. Реально же связь выражается в одном: книга Киньяра, возможно, помогает лучше понять психоаналитиков, чем они могут это сделать для других сами, рассказывая о себе. Ибо волей-неволей он тоже создает теорию сексуальных отношений с той лишь разницей, что эта теория построена на римских и греческих свидетельствах античности. Эти выстроившиеся герои — Платой, Аристотель, Плутарх, Ксенофонт, Тиберий, Тацит, Апулей, Нерон... — кажется, не кончаются. Каждому из них предоставлено изобрести свое слово в раскрытии тайн темы, а фон, помимо прочего, создает он, автор: