В любом случае ни у редакции, ни у, мы надеемся, автора и в мыслях не было присоединяться к СМИ, травящим Российскую Академию наук.
Константин Ситников
Измерение совести
...его душа... витала в пространствах четвертого измерения, где предметы измеряются в ширину, длину, глубину... «где нет времени», где нет понятий «вне» и «внутрь», — где все предметы проницают друг друга, не смешивая своих форм.
А. Беляев. Ни жизнь, ни смерть.
Меня зовут Илья Ильич Рубцов, и я хочу рассказать о последних часах Ивана Степановича Вагнера. Вы, конечно, читали рассказы и повести о нем, собранные известным писателем-фантастом Александром Беляевым и опубликованные им под общим названием «Изобретения профессора Вагнера». Там много преувеличений, домыслов и откровенной чепухи. Взять, например, историю с гигантскими блохами, по поводу которой сам профессор прямо сказал: «Выдумки! Со мной этого не было!» Но есть и много дельного. Вагнер действительно не нуждался в сне и мог заниматься несколькими делами сразу. Так что описанное в рассказах «Человек, который не спит» и «Хойти-Тойти» — правдиво.
Впервые я узнал о профессоре Вагнере, прочитав в одном популярном журнале забавную заметку «Случай на скачках». Речь в ней шла о механической кляче, обогнавшей лучших московских рысаков, что стоило ее изобретателю множества синяков и шишек. Помнится, тогда я посмеялся над безудержной фантазией журналистов, поскольку ни минуты не сомневался, что это газетная «утка». Я не знал, что очень скоро мне доведется лично познакомиться с чудаковатым профессором. Произошло это в Крыму, в Симеизе; подробности нашего удивительного знакомства изложены в рассказе «Вверх дном», так что я не буду на них останавливаться. Тем более, что за первым знакомством последовали новые встречи. А кончилось все невероятным приключением на Новой Земле, где я работал радистом на метеорологической станции. Этот случай описан в рассказе «Человек-термо», тогда я на себе узнал, чем могут закончиться рискованные эксперименты профессора Вагнера.
Кстати сказать, тогда же я начал собирать всевозможные истории о чудесных опытах и изобретениях профессора Вагнера, истории, как потом выяснилось, большей частью выдуманные. Я тщательно записывал их, для чего завел даже специальную записную книжку. Впоследствии, увы, она сыграла самую злополучную роль в жизни Вагнера. Да и в моей тоже. Вот об этом я и хочу рассказать. В 1937 году профессор Вагнер был арестован по обвинению в шпионаже, началось следствие. К тому времени я потерял связь с профессором и даже не представлял, чем он занимается. С его неуемным характером он мог оказаться где угодно. Он мог охотиться на слонов в Африке, а мог проводить очередные испытания на островах Новой Земли.
Представьте себе мое удивление, когда я вдруг узнал, что Вагнер в Ленинграде... что он сидит в знаменитых «Крестах». и что следствие вовсю набирает обороты. Для меня это известие было как гром с ясного неба.
20-го декабря меня вызвал к себе следователь, который вел дело Вагнера; фамилия его была — ясно помню — Глуховцев. У него были холодные голубые глаза и три шпалы в петлицах гимнастерки. Он предложил мне сесть, придвинул папиросы, от которых я отказался, объяснив, что не курю по причине слабости легких. Тогда он закурил сам, справился, не мешает ли мне дым, и приступил. Начал он с вопроса, когда и где я в последний раз виделся с Иваном Степановичем. У меня не было причин что-либо скрывать, и я честно рассказал о том, что в последний раз виделся с Вагнером девять лет назад, когда работал радистом на Новой Земле.
Следователь задал еще несколько незначительных вопросов из моей биографии, и я начал уже недоумевать, зачем он меня вызвал, как вдруг увидел у него в руках свою старую записную книжку.
— Вам знакома эта вещица? — спросил он.
— Да, конечно. Как она попала к вам? Я считал ее утерянной.
— И совершенно напрасно, — заметил он, листая книжку. — Здесь много любопытного.
Я пожал плечами:
— В основном досужие вымыслы, ничего серьезного.
— Я так не думаю. Вот эта история с английским скакуном Викингом. У вас даже точная дата указана — 21 мая 1926 года. Если не ошибаюсь, профессор находился тогда в научной командировке в Оксфорде. А прелестная история с блохой в Париже! Это правда, что французский президент наградил профессора орденом Почетного легиона?