Живущим во Христе присуще, по Григорию Нисскому, "жить ни человеческими, ни материальными бедами, ни печалью, ни гневом, ни страхом, ни робостью, ни устрашением, ни гордостью, ни дерзостью, ни памятозлобием, ни желанием защиты, ни корыстолюбием и ни чем иным, оскверняющим каким-то образом душу". Так как Христос есть любовь и ревнитель, то любящий Бога и любимый Им движется к Нему, принося достойное Ему. Согласно словам божественного Дионисия Ареопагита и святого Максима Исповедника, он движется беспрерывно к высочайшему из судов, ибо "движется, как жаждущий желает утолить жажду и любящий жаждет быть любимым". Бог есть Последний суд и желает благого преображения [человека], чтобы восхитить ум его в Царство Небесное. "Восхитить ум, как сказал святой Максим Исповедник, божественным и беспредельным светом, чтобы не иметь никаких своих, ни каких-либо чужих чувств и ощущать в себе через любовь только энергию этого сияния света".
Прямым и верным путем, трудным для непосвященных и слабых, следовал блаженный Софроний молитвами его духовного отца святого Силуана, от которого он получил откровение и духовный опыт. Он соединился с Христом, пережил Его Гефсиманскую молитву за весь мир, сораспялся с Ним, последовал за Ним в ад, претерпел блаженное и благословенное истощание и, вкусив пламя адово в своей смертной плоти, созерцал свет преображения и воскресения Христова. Созерцал не как тварный, но богословский и духовный, и познал божественное вознесение Христово.
Подобный ангелам святой Дионисий Ареопагит сказал: "Мы убеждены, что бытие проникнуто трансцедентно благоуханием богоначального Иисуса, передается умозрительно нашему уму, и он наполняется божественным наслаждением". Поэтому и "опьяненный любовью к Богу в этом мире (который есть дом плача) становится нечувствительным ко всем своим болям и печалям и ко всем страстям греховным, благодаря опьянению этому", как говорит святой Исаак Сирин. Этим трезвым духовным опьянением был охвачен и блаженный старец Софроний на Святой Горе, став созерцателем нетварного Царства откровения, будущего и нежданного Града, Царства Божиего. Старец Софроний, живя в постоянном изумлении пред Царством Небесным, явил свой великий опыт Европе, Парижу и Соединенному Королевству.
Старец созерцал Бога в Его нетварном свете, и на нем повторилось сказанное святым Симеоном Новым Богословом, прозревавшим божественное и небесное: "Имеющий в себе свет Пресвятого Духа не в силах видеть его падает ничком на землю и кричит в изумлении и великом страхе, как зрящий и испытывающий нечто запредельное природе, слову и разумению. Он становится подобен человеку, нутро которого воспламеняется. Не имея сил вынести жар этого огня, он пребывает в изумлении и не может оставаться сам с собой, но проливает непрестанно слезы и утешается. В нем воспламеняется сильнейший огонь желания Бога. Тогда, омытый пролитыми обильно слезами, он облекается ярким сиянием и, воспламенившись всецело, сам становится огнем, и тогда исполняется реченное: "Бог богами мыслимый и познанный". И тогда он может соединиться с воспламененными и явиться познавшим его".
Сей блаженный муж получил благодать святого Бога и удостоился не только достичь высшего делания во Христе, в глубочайшем покаянии и самоукорении, но и подняться до уровня святого, т. е. состояния созерцания Бога, и видеть славу нетварного света в обоженной плоти Слова. Он стал истинным богословом опыта, ибо, по слову Григория Богослова, "философствовать о Боге… не всем (дано), но испытанным и утвержденным в созерцании кроткого и, прежде всего, очистившимся и душой и телом".
Сей [муж], Софронием именуемый, жил благоразумно, праведно и благочестиво, ожидая Царствия Божиего, и вразумил многих людей всякого племени, языка и нации, став таким образом вселенским учителем и наставником для многих на пути к прекрасному брачному чертогу Агнца Откровения.
Этот выдающийся отец, изрядно чтимый святыми и боголюбивыми мужами, приснопамятным отцом Порфирием и многими другими, оставил нам память о себе, как о благочестивом аскете и предобром отце, любезном старце и великом богослове, жившем священной церковной традицией православного богословия и отличавшемся той добродетелью разумения, о которой святой Лествичник сказал, что она "присутствует через Божественное сияние" и "в других тайно содержится и может осветить своим светильником".