Глаза горели, веки как будто прикипели к коже, не закрывались, весь мир объял огонь. Невыносимый жар, от которого не заслониться, точно обрушились сами недра. И вскоре между языками пламени проступил не то силуэт человека, не то узкий зрачок рептилии. Сумеречный содрогнулся, понимая, кто к нему явился, заполнив сознание: он видел Огненное Око Саурона. Тьма Средиземья нашла путь к его разуму, зацепившись за его собственную тьму, принесенную из его расколотого мира, точно чума.
Огонь душил, мрак терзал и кидал в разные стороны, испепелял и собирал вновь. И он слышал шепот Кольца Всевластия, темного артефакта, в котором оказалась заперта сила Саурона: «Отними меня у полурослика! Ты освободишь свой родной мир. Со мной ты станешь правителем всех миров! Я то, чего тебе не хватает для могущества! Я — твоя свобода!»
Завладеть темной реликвией во благо — так начинались все уговоры подлой вещицы, которая быстро захлопывала западню, не оставляя путей к отступлению, сталкивая народы. Он бы ни за что не поддался, если бы не иная часть его личность, что роднила его с Нуадой. Тьма. Воспоминание о цели прибытия в этот мир на миг отрезвило, но кольцо яростно прошипело: «Забудь о нем! Время эльфов прошло, наступает наша эпоха! Подумай о себе! Все эти глупцы ничто в сравнении с тобой! Они не научились направить себя, им нужен повелитель».
Темное око медленно рассеивалось, огонь складывался в отчетливую картину, точно все происходило в настоящем. Сумеречный жадно схватил руками воздух, лицо его исказила ухмылка маньяка. И вот он уже видел себя на вершине гигантской горы, на троне. Голову его венчала корона из человеческих костей, в руках с длинными когтями он сжимал скипетр, над крупными алыми губами проступали клыки, с которых капала темная кровь. И трон его состоял из людских черепов.
Сверхчеловек во плоти, свободный от всего!
Страшное сооружение влекли по бесконечной каменной пустыне самые могущественные маги и короли всех миров, впряженные, как скот, в цепях. Вот оно — воплощение самого темного уголка его сердца, вот то, что он в себе извечно подавлял. Абсолютная власть, победа над противником любой силы! А последствия, ответственность… Перед кем его обязали отчитываться? Никто не указ, потому что не существовало оружия, способного сокрушить неуязвимого!
Но в тот миг предстал печальный лик Нуалы, усталый король Балор, даже высокомерный образ Трандуила, его сына и всех-всех, кого Сумеречный когда-то знал, кем дорожил, кто помогал ему, кому помогал он. И множество людей, которые глядели с карты судеб, в одних летах отцы и сыновья. Как будто бы сознанье смерти. Или смерть сознанья где-то там, за пониманием времен, за вечными законными иными, где каждый равный, где суд справедлив. Не Страж вершил его, ведь он всего лишь человек. Все эти люди не заслужили вечной тьмы и умирания под властью безумного тирана.
«Уйди! Ты! Порождение Саурона!» — разрывая цепи наваждения, воскликнул Сумеречный, отгоняя огненное око, разрубая мечом силуэт-зрачок. Страшное видение распалось, но клинок расплавился, руку и все тело пронзила боль, в ушах поднялся гул. И пусть… Все равно бессмертный, дальше не так страшно.
Он позволил себе опуститься на дно небытия, отпустил сознание, чтобы хоть на короткое время отдохнуть от непомерного бремени. Зато он поборол искушение Кольца… Он не помнил ни падения, ни того, сколько времени пролежал на земле. Но минуты неверного сна покупались тяжелой ценой сумасшествия и ожесточенной борьбы с самим собой.
***
Он пришел в себя утром следующего дня, так сказал внутренний календарь, которому Сумеречный обычно доверял. Но после вчерашнего что угодно могло сбиться. Сознание возвращалось медленно, словно отходило от долгой заморозки. Он даже не сразу сообразил, где находится, помня, что накануне выходил в лесную глушь за врата королевства. Ныне же вокруг вновь царствовал запах древесины, сквозь листья сочился свет рассвета, раскрашивая пятнышками узкую кровать и темно-зеленый плащ, которым был укрыт странник.
Эльф попытался пошевелиться, но тело немедленно отозвалось всевозможными оттенками боли, точно его долго избивали ногами, да еще все раны после поединка с Нуадой проявились. Но для него не плоть — лишь видимость, где боролись два начала, сосуд для тьмы и света. И накануне едва не победила тьма, отчего все пронизывали отголоски бури. Но в душе воцарился временный покой, перемирие, разум прояснялся, как после бреда тяжелой лихорадки.
У окна тесной комнаты с низким потолком — явно не для дорогих гостей — обнаружился сам владыка Трандуил, который, скрестив степенно руки, глядел куда-то вдаль, придаваясь размышлениям.
— Что случилось? — приподнялся Сумеречный, но едва снова не рухнул плашмя, замер, отгоняя разноцветных мух, которые плясали перед глазами.
«Так, хватит! Ты неуязвимый или кто?» — шутливо подбадривал самого себя Эльф, хотя после иных приступов тьмы он порой пребывал вне понимания времени и происходящего неделями. Выходило, что не такой уж неуязвимый он оказался. Но не в этот раз, нельзя!
Еще существовал короткий шанс, хотя нить все яснее превращалась с беспощадную стрелу, стальную и неподатливую. Он прибыл в Средиземье, надеясь, что Трандуил позволит открыть портал. Самая лучшая версия, в которой орков Саурона сокрушала Золотая Армия, а эльфам удавалось договориться с людьми о вечном мире. Но выходило, что Сумеречный жестоко обманывал Нуаду обещаниями новых земель. Значит, мятежный принц лучше понимал, как вероломен и несправедлив мир, точно всегда хочет существовать только ценой наибольших жертв, даже если сознает: проще договориться, не обмануть, не делать зла друг другу. Но нет… Никогда. Этой версии больше не существовало, ее отзвуки колыхались тонкими струнами разрубленной арфы.
— Снова твое проклятье, полагаю, — невозмутимо ответил король, не потрудившись обернуться, однако он все-таки пришел.
— На этот раз это был голос Саурона, я уверен, — мрачно отрапортовал Эльф, растирая затекшие плечи, ища взглядом свой верный бурый доспех из кожи Ледяного Дракона, того самого, который пал от меча юного воина после тренировок Трандуила. Не кольчуга, а память о том, какими они все когда-то были, благородными, смелыми. Но теперь король отрицал очевидное, врага у ворот, строго оборвав:
— Лучше не будем об этом больше.
— Что ж. Я должен сказать «спасибо» за помощь, — пробормотал Сумеречный Эльф, надевая доспех, пристегивая за спину ножны, проверяя меч. На месте, не расплавился, родимый, единственный, кто по-хорошему не менялся.
— Благодари принца, он возвращался из дозора и обнаружил тебя, — слегка поморщился Трандуил. — Уговорил не бросать на пороге. Я бы не потрудился тебе помогать.
— Леголас всегда был добрее тебя, владыка, — улыбнулся тепло Эльф, мысленно благодаря принца за милосердие. Кажется, его даже услышали, так как донесся короткий дружеский ответ. Жаль, что с ним так и не удалось поговорить, только с его оглохшим для просьб и предсказаний отцом.
— Возможно… Возможно, — протянул король, но торопливо и жестко добавил: — Может быть, потому что он на своем веку еще не навидался того, что пришлось мне.
— Навидается, — вздохнул собеседник, видя страшные битвы, горную крепость, осажденную орками — одну, другую. Всполохи пожарища, туши лошадей, трупы людей. И среди этого хаоса стремительную легкую фигуру принца с верным луком и стрелами. Только себя не заметил в этом аду, не слышал песни своего меча. Он не имел права вмешиваться в историю и этого мира. Почти всегда в стороне. Стражей покарали за то, что они пытались сделать счастливыми всех и сразу без права выбора; заковали в кандалы всезнания без права вмешательства.