- Если за все за это мне не воздастся, это будет совсем не равноценный обмен, - разнеслось по комнате недовольное шипение. Но и оно растворилось, закутавшись в наступившую тишину, нарушаемую лишь тонкой дробью редкого дождя.
========== Полёт третий: «молочная» ночь. ==========
Загадочный кот с лиловыми раскосыми глазами не приходил уже несколько недель, и Эдвард опасался, что чем-то его обидел. Он каждый вечер ждал, закутавшись в одеяло и силясь не заснуть, ждал, что он придёт. Правда, продержаться долго не удавалось, усталость брала своё. Альфонс, наконец-то поверивший, что странный кот существует, тоже скучал: это создание, принимавшее облик крупного кота, ему нравилось.
Сегодня вечером Эдвард решил повторить свой подвиг и попытаться не заснуть. Альфонс уже свернулся комочком на своей кровати, совсем как его любимые котята, и спокойно спал. Эдвард бросил взгляд на поставленную у стенки плошку с молоком (надо же чем-то побаловать друга, когда он придёт!), в полумраке казавшейся синей. По синеватой поверхности неторопливо скользили мутные блики, как будто в молоко бросили масло. Эдвард поморщился и вздохнул: ему молоко никогда не нравилось, но ради кота он подошёл к холодильнику, достал оттуда молоко и налил в плошку, стараясь держать банку так, чтобы капли белой жидкости не попали на руки.
Эдвард ворочался на кровати, часто моргая, но глаза всё равно слипались, будто ресницы намазали мёдом. Он вздыхал, щипал себя за руку, тихо скрипел кроватью. Альфонс проснулся от этих скрипов, сел и обеспокоенно взглянул на брата.
- Опять не спишь? – зевнув, спросил он.
- Его сторожу, - буркнул Эдвард, подтянув ноги под себя. – Должен же он когда-нибудь прийти!
- А если он не придёт? Ты сколько ночей так поздно ложиться будешь? – сонно поинтересовался Альфонс. – Ложись давай, мама ругаться будет, что опять не спишь.
- А ты ей не говори, что я не сплю, она и не узнает, - прошептал старший. – Ал, - немного подумав, окликнул он, - ты же мне брат?
- Ну, брат, - растерянно согласился мальчик, не понимая, куда он клонит.
- А братья должны друг другу помогать, да? – хитро улыбаясь, продолжал Эдвард. Альфонс согласно кивнул, снова зевнул и завалился на кровать. – А-а-л, - позвал его громким шёпотом Эдвард. – Ты маме не скажешь об этом?
- Не скажу-у… - отмахнулся он, засыпая. Эдвард устроился поудобнее и раскрыл глаза широко-широко, чтобы они ни за что не закрылись.
Было тихо. За окном летал тёплый ветер, мягко окутывая дома и деревья, дотрагиваясь крыльями до луны. Мелькнул чёрный гибкий силуэт, бесшумно спрыгнул на подоконник с дерева и шмыгнул в приоткрытое окно. Эдвард подпрыгнул, когда раздался знакомый шорох, а на пол спрыгнул крупный кот.
- Опя-ять ты не спишь, - недовольно пробурчал Энви, почёсывая лапой за ухом. – Мне тебя что, снотворным пичкать, чтобы ты наконец успокоился? Что у тебя с лицом? – поморщился он, глядя на светившиеся от счастья золотистые глаза и широкую улыбку. Кот вздохнул, медленно вдыхая ночной воздух. Почуяв запах молока, он застыл. Он почувствовал, как быстро во рту копится слюна, как хочется лизнуть это молоко. Кошачье тело требовало своё, и гомункул, как ни старался удержаться, всё же пошёл к миске. Зависнув над ней, он встопорщил усы, коснулся языком прохладной белой поверхности.
- Тебе нравится? – спросил Эдвард, улёгшийся на живот и свесивший руки с кровати.
Энви очень хотелось завыть на луну не хуже койота, но вместо возмущённого: «Нет!» вышло лишь довольное урчание. Гомункул ужаснулся и предпочёл лакать молоко молча.
За окном величаво плыла молочно-белая луна, освещая кота, выгнувшего спину дугой, и заснувшего наконец спокойно мальчика.
========== Полёт четвёртый: лесное утро. ==========
Запрыгнув на подоконник, кот сверкнул в рассветном полумраке раскосыми глазами. Альфонс был на месте, но кровать Эдварда была пуста. Энви тихо зашипел, выпуская когти: куда эта порядком надоевшая своей непоседливостью мелочь снова подевалась? Разве трудно посидеть спокойно?! Заметив, что Альфонс заворочался, Энви бесшумно спрыгнул и приземлился в мокрую от крупной росы холодную траву. Он недовольно поморщился, чихнул и помчался по траве, приминая и ломая стебельки, вдыхая ароматы травы, в которые вплетался человеческий запах.
След Эдварда привёл его в лес, заступивший окраины деревни. Лес был не очень большой, не очень густой, больших хищников там почти не водилось, но Энви легче от этого не стало: Эдвард, судя по всему, ушёл в чащу. Постоянно раздражённо фыркая и тихо ругаясь, кот стал пробираться в глубину царившей кругом зелени. Здесь человеческий запах было намного легче услышать – на фоне лесных ароматов он хорошо выделялся.
Пробегая мимо молодого поджарого волка, следующего куда-то по своим делам с очень деловым видом, он не удержался и грозно зашипел, выгнув спину, встопорщив шерсть и покрывшись алыми искрами. Они и человеку-то глаз заслепить могут, не то что животному. Волк сначала замер, недоумённо глядя на странное существо, а когда оно зашипело и надулось, жалобно взвыл и помчался прочь так быстро, что Энви успел увидеть только серый разлохмаченынй хвост. Довольный тем, что отогнал потенциальную опасность и, заодно, нашёл на ком вызвериться, Энви нырнул в высокую траву.
Эдварда пришлось искать долго: ушёл он, видно, до рассвета, иначе так далеко не забрался бы. Энви увидел его на небольшой поляне, сплошь забрызганной лесными цветами в росистом жемчуге. Он преспокойно спал рядом с корзинкой, наполовину наполненной алыми, как кровь, ягодами. Энви подошёл к мальчику, толкнул его лапой, шипя: «Вставай же, ну!» Эдвард не торопился просыпаться, только на другой бок перевернулся.
- Горош-шина, зачем ты попёрся в лес ни с-свет ни заря? – прошипел кот ему в самое ухо. Эдвард только улыбнулся во сне и что-то прошептал про сюрприз. Кот мученически закатил глаза, вздохнул тяжко, снова пихнул Эдварда в бок и, убедившись, что мелочь точно не проснётся, покрылся алыми искрами. Над юным алхимиком нависла тень, казавшаяся совсем чёрной из-за бушующих алых искр. Когда они растворились в утреннем воздухе, Энви, принявший человеческий облик, присел, подхватил ребёнка одной рукой, второй – корзину с ягодами, снова фыркнул, подумав, как же это глупо – уходить в лес на рассвете только затем, чтобы набрать ягод и сделать неожиданный подарок маме. Гомункул этого просто не понимал: в его «семье» тёплые отношения вообще не приняты.
Гомункул пробирался по лесу без особого труда: животные чувствовали, что по их владениям передвигается что-то странное, вроде животное, а вроде и нет. Особо любопытные разглядывали его на расстоянии, но не приближались. Энви легко перепрыгивал холодные ручьи, коварно выступающие из земли толстые, прикрытые травой, корни деревьев. Ноша тихо посапывала, неосознанно цепляясь за шею, отчего гомункул кривился, но оторвать его от себя не пытался: проснётся ещё и снова притянет какие-нибудь проблемы.
Наконец он добрался до дома Элриков, запрыгнул в комнату через окно. Альфонс всё ещё спал, даже не подозревая, что брат куда-то уходил. Энви хмыкнул, опустил Эдварда на кровать, поставил корзину. Развернувшись, он хотел уйти, но передумал: подошёл к массивному высокому столу, на котором, будто дожидаясь этого случая, лежали клочок бумаги и заточенный карандаш, написал пару фраз, прикрепил эту записку к корзине и исчез, словно утренний туман в первых лучах расплавленного солнца.
Проснулся Эдвард уже в своей комнате, на своей кровати. Удивлённый, он потёр глаза, подумав, что ему всё это снится: не мог же он во сне дойти до самого дома, ещё и с корзиной! Вспомнив про корзину, он испуганно заозирался – а вдруг потерял?! - и нашёл её стоявшей у изголовья кровати. К ручке была прикреплена записка. Эдвард потянулся, подцепил пальцами небольшую бумажку. На ней идеально ровным почерком было выведено: «Учись думать головой. В следующий раз из леса вытаскивать не буду».