— Слушай, Мифт, — говорю я, немного переварив этот шедевр, — мне почему-то кажется, что человечество делает колоссальную ошибку…
— Что до сих пор не поставило нам с тобой памятника, уж больно мы хорошие! Интересно, что ты напишешь, когда мы придем на мыс Шмидта? Наверное, те стихи будут печататься только заглавными буквами и… я не знаю: есть ли на Земле издательство, которому ты доверишь довести их до людей…
— Ты скептик, Старик. Ты не понимаешь ни черта в поэзии!
Не буду приводить полной характеристики, выданной мне тогда Мифтом… Не могу подрывать свой авторитет.
…У нас сегодня странный вечер. Вечер музыки, кейфа, грустных и смешных мыслей. Их впереди будет еще много, вечеров, но они будут другими. Не будет уютной комнаты, кушетки, покрытой ковром, Имы Сумак, патиссонов и орехового варенья.
Но и в пургу не унывают друзья. «Во время короткой передышки, — пишет Октябрь, — Мифт вдруг начинает неуклюже подпрыгивать и размахивать руками.
Бросаюсь к нему…
Мы потомки храбрых чаучу[6], Мы танцуем буги, рок и чучу, Лихо хлещем бражку, Мчимся на упряжках, В стойбищах девчонки без ума от нас!
— Какую?
Ты…
Пел он под дикий аккомпанемент пурги на мотив песенки из „Серенады Солнечной долины“.
— Слушай, Мифт, а ты не того?!
— Чудак ты, Старик! Это только что родившийся гимн землепроходцев. А ну давай вместе! И-и-и раз! „Мы потомки храбрых чаучу…“
И вот последний перегон! Неистовствует пурга. Потерян счет часам, „только-бы не оторваться от нарты“…
„Из оцепления нас не выводят даже короткие остановки, когда Агыга и Пинетегин совещаются о дальнейшем направлении. Мы настолько отупели, что, когда нарты остановились перед двухэтажным домом, продолжали шагать и воткнулись носами в большую застекленную дверь… Гостиница поселка мыса Шмидта! Позади последние двести километров и трое суток пурги“…
Вот мы входим в роскошный номер с двумя восхитительно мягкими кроватями под пикейными покрывалами, с тюлевыми занавесками на окнах, с графином воды на тумбочке и описью имущества на дверях…»
Что же сказать тебе на прощанье, читатель? Пожалуй, лучше всего то, что говорит на Чукотке путник, покидая гостеприимную ярангу:
— Аттау[7]!
Перевернута последняя страница. Отличные ребята живут на Чукотке! И еще мы знаем твердо: отныне Октябрь и Мифт — наши друзья…
Однажды нас пригласили в газету «Магаданский комсомолец», в редакционный клуб интересных встреч. Там встретила нас белокурая, синеглазая женщина в голубом пушистом свитере и целая команда хлопцев в таких же свитерах.
Представив ребят, она протянула нам руку:
— Ира Осмоловская — замша… У нас тут все в отпуск разъехались, и я замещаю все должности, — весело заключила она. — Садитесь, будьте как дома.
Мы сразу окунулись в атмосферу дружбы, живого интереса, простоты и привета. Тесной компанией расположились вокруг небольшого столика. Ира разливала кофе, а мы рассказывали о встречах в Якутии, о плавании вниз по Яне, о золотых шахтах Кулара, о непойманном чуде Куларских озер.
Ребята слушали, засыпали вопросами. И тут кто-то предложил:
— Давайте назовем наш клуб интересных встреч — «Золотая дуга», Якутия ведь наш сосед. Магаданская область соревнуется с ней. У нас так много общего в развитии горной промышленности, оленеводства, сельского хозяйства. Золотая дуга соединяет нас в единую золотоносную провинцию. Мы должны больше знать друг о друге.
Предложение приняли единодушно.
На следующий день полоса «Магаданского комсомольца» была занята репортажем «Золотая дуга» с фотографией членов — учредителей клуба за круглым столиком редакции.
«Итак, клуб „Золотая дуга“ открыт. До новых интересных встреч, друзья» — заканчивался репортаж…
На восточном конце Золотой дуги
Сквозь тайгу
Всю долгую полярную зиму бродили мы по Чукотке. Побывали в сказочно красивой бухте Провидения. Гостили у эскимосов Берингова пролива и, у береговых чукчей Уэлена. Ступали на суровые скалы мыса Дежнева, любовались с птичьего полета молчаливыми сопками Аляски. На собачьих и оленьих упряжках, закованные в меха, добирались к пастухам далеких оленьих стад. С легендарным медицинским отрядом доктора Вольфсона облетели чукотский Юкон — замерзший Анадырь. Встретились и подружились с «вечными скитальцами», ищущими и пишущими — Октябрем Леоновым, Альбертом Мифтахутдиновым, Олегом Куваевым, Юрием Васильевым и многими хорошими людьми Чукотки.