– Варя, успокойся и послушай меня внимательно, – произносит тихо, проигнорировав мой тычок. Мягко берет за плечи, проникновенно заглядывает в глаза. – Из-за этих вот мешочков убивают людей. Отдай мне его, я не вынесу, если с тобой что-то случится.
– Убивают? – округляю глаза и кручу пальцем у виска, вывернувшись из-под его хватки. – Ты точно поехал.
– Нет, я не псих, – бурчит Коля, немного оскорбившись. – Псих тот, кто это все придумал.
– Придумал что, Коля? – тяжело вздыхаю, потеряв всякую надежду услышать хоть что-то вразумительное.
– Эту тупую игру, – морщится, а потом смотрит, как на несмышленое дитя. – Варя, весь город уже поглотила эта золотая лихорадка, а ты до сих пор даже не в курсе, что вокруг тебя что-то происходит? Я, конечно, понимаю, человек творческий и все такое, но это уж слишком.
– Вот и объясни мне, как человеку не от мира сего, что происходит на земле обетованной, – кривляюсь и ехидничаю.
– А ты отдашь мне мешочек? – торгуется внаглую.
– Зависит от того, что я услышу, – включаю и я бизнесвумен, хотя мы оба прекрасно понимаем, что попросту жульничаю.
– Давай у тебя, – принимает волевое решение Николай.
Деловито достает из кармана связку ключей, открывает магнитный замок.
– А от моей квартиры тоже есть? – уточняю с постной миной.
– Конечно, – удивляется моей наивности. – Сменишь замки?
– Да вообще надо бы, – ворчу, с неудовольствием косясь на него.
– После того, как ты меня выставила – я ни разу не заходил, – беспечно отмахивается Коля, пропуская меня вперед. – В твое отсутствие в том числе.
– О, это прямо согрело мне душу!
Коля добродушно хмыкает и забирает у меня альбом и краски, чтобы мне было удобнее подниматься. Что тут скажешь: внимательным и заботливым он был всегда.
Я открываю дверь и опасливо кошусь назад, а он смеется:
– Да уйду я, уйду, не переживай.
– Хорошо бы. Майора будить еще рановато.
Заходит Коля как к себе. Разувается, кладет альбом и краски на их обычное место, вешает куртку на вешалку. Проходит в кухню, ставит на плиту чайник. Моет руки, копается в холодильнике, сооружает себе бутерброд, сразу же его уминает. Протирает стол от крошек, совершает еще миллион телодвижений, а я стою скромно в сторонке и мечтаю лишь об одном – открыть окна пошире. И сразу же приступаю к реализации, вихрем проносясь по квартире.
– Настолько плохо? – кривится Коля и устраивается на стуле в уголке, а я немного перевожу дух и сажусь напротив, устремляя взгляд в стол. – Варя, ты меня слышишь?
– Слышу, слышу, – бурчу себе под нос и поднимаю на него затравленный взгляд. – Я не врала, мне тяжело дышать рядом с тобой. Буквально. Ты заполняешь собой все свободное пространство. Мое пространство, понимаешь?
– Не очень, – признается честно и даже плечами пожимает. – Но это неважно. Я принимаю твою позицию и второй раз лететь с лестницы не планирую. Вообще-то, я тогда сломал руку и сидел три месяца без работы. Это, знаешь ли, накладно.
– Ты меня в этом обвиняешь? – хлопаю ресницами, отстраняясь, а он отчаянно мотает головой и берет меня за руки, которые я опрометчиво положила на стол.
– Ни в коем случае, – произносит вкрадчиво и слегка сжимает мои пальцы, прямо глядя в глаза.
А я весьма некстати вспоминаю, почему три недели не замечала перемен. Когда он поблизости, мне душно, но, когда он ко мне вплотную, дышать и не хочется.
Сердце против воли подпрыгивает к горлу. От его карих глаз взгляда отвести не могу. Он держит мои руки в своих, а по моему телу ток летит. Каждая клеточка вспоминает его крепкие объятия. Каждый сантиметр кожи вспоминает его ласки. Губы сохнут, так припекать начинает. Не помню уже, о чем говорили даже. Почему он снова в моей квартире? Как я допустила?
Коля и не забывал. В его глазах бушует открытое пламя. Его грудь поднимается от попыток угомонить глубоким дыханием зов природы. И снова происходит то, что происходило между нами всегда – эта химия рушит все скрупулезно выстроенные мной стены. Ломает быстро и безжалостно, стоит только ему подняться. И я точно знаю, что после всплеска гормонов настигнет апатия. Что буду раздражаться от одного лишь его присутствия рядом. Но это будет после.
Он отодвигает мой стул вместе со мной. Импульсивным рывком поднимает, тесно прижимая к себе. Во мне точно заряд детонирует, его напор и решительность в моменты близости всегда работают безотказно. Разум все еще пытается оказать сопротивление, я хмурюсь и обкусываю нижнюю губу, не отвечая ему даже взглядом, но его это мало волнует: стервец прекрасно знает, что не может управлять мной по жизни, но в постели вертит так, как ему угодно.