На этот раз снова звонил заместитель начальника управления по кадрам. Не дав ему сказать и слова, я раздраженно спросил:
— Ну, кого еще там задержали?
— Да нет, никого больше не задержали, а относительно того вашего «бойца» только что звонили из ГАИ, сказали, что экспертиза не показала алкоголь, а сам он говорит, что выпил бутылку пива, и его в такую жару развезло.
— Меня это совершенно не утешает: коли попал в ГАИ, значит, виноват. Он что, разве не знал, что после пива нельзя садиться за руль? А если бы человека задавил? Если тебя развозит от бутылки пива, пей кефир или простоквашу. Да я и не очень верю в эту легенду относительно одной бутылки. Там ваши сотрудники, наверное, уже «подработали» гаишников?
— Обижаешь, товарищ начальник, — шутливо отреагировал главный кадровик. — Что ж, как говорится, и на старуху бывает проруха, мы тоже иногда ошибаемся. Зато сейчас к вам приведут нового сотрудника, который наверняка вам понравится.
До деталей помню тот день, когда работник кадрового аппарата привел ко мне в кабинет молодого человека спортивного склада, с приятной, я бы даже сказал, обворожительной улыбкой. Забегая вперед, беру на себя смелость утверждать, что его улыбка, с первого раза располагающая к нему людей, всегда играла и наверняка и сейчас играет далеко не последнюю роль в быстром установлении психологического контакта с людьми, что крайне важно для любого человека, но особенно для сотрудника спецслужбы. Кроме улыбки запомнилось и открытое чисто русское лицо и привычка смотреть в глаза собеседнику.
— Лейтенант Маренков, — коротко и по уставному представился он.
Первая ознакомительная беседа была недолгой — что за полчаса, по сути дела формального, больше для протокола, разговора выяснишь — вся проверка будет впереди, однако, не изменяя своей привычке, я поинтересовался мотивами перехода с более престижной должности — первого секретаря райкома комсомола крупного промышленного района, где на учете состояло восемнадцать тысяч комсомольцев, на самую черновую и рутинную работу в органах госбезопасности.
Получив исчерпывающий ответ — мотивы, безусловно, были патриотические, а не меркантильные, я тогда сказал ему, что главным критерием оценки нашей работы являются, конечно же, конкретные результаты.
— Я имею в виду не аресты — мы о них уже забыли, старые завалы пока никак не разгребем, а получение упреждающей информации с целью недопущения, предупреждения и пресечения готовящегося преступления. Все это у вас будет впереди. Беритесь за дело засучив рукава. И еще одно предупреждение — временно вам сидеть в президиумах за кумачовой скатертью, наверное, не придется.
На старой работе наверняка не проходило недели, чтобы он не восседал в президиуме: если ни в своем райкоме, то в горкоме, если ни в горкоме, то в обкоме комсомола или даже в райкоме партии — что-что, а заседать-то мы в те годы умели…
На мои слова Анатолий Иванович ответил, что постарается доверие руководства оправдать. Как начальник отдела я отдавал себе отчет в том, что в подразделение пришел не «зеленый» новичок после студенческой скамьи, а человек, умеющий работать с людьми. К слову сказать, как бы не изощрялись сейчас некоторые деятели по поводу никчемности комсомола в советские годы, на самом деле это была хорошая школа подготовки кадров — важное звено в стройной и годами проверенной системе последовательного воспитания руководящих работников.
Участок, на который определили Маренкова, был, прямо скажем, не престижным, однако за дело он взялся с душой и работал поистине самоотверженно, не считаясь с личным временем. Вскоре стали появляться хорошие результаты, и через полгода его повысили в должности, а еще через год назначили начальником подразделения.