Преследуя табун кабанов, Золотарев встретил свежие тигриные следы. Боясь отпугнуть выстрелами драгоценных зверей, он отказался от охоты на кабанов и вернулся в избушку. Вечером, когда все собрались за дощатым столом, на котором едва уместились четыре объемистые миски с дымящейся похлебкой, Золотарев не спеша рассказывал об увиденном:
— По всему видать, на Светлом живет семья полосатых. Фарт сам идет в руку! — заключил он.
Тигрят надо было брать живьем. Из широкого медицинского бинта нарезали «концов», приготовили два просторных пеньковых мешка, проверили крепость поводков для собак. Тщательно наточили топоры и ножи. Узкая поперечная пила, согнутая кольцом, вошла в обширный рюкзак Золотарева, туда же он сунул на всякий случай одеяло. Спать легли пораньше.
В тот вечер Калугин долго не мог уснуть. Сам по себе зверь не страшен, но кто поручится, что тигрица, заступаясь за своих тигрят, не убьет человека? Риск, конечно, немалый. Куда спокойнее добывать соболей, норок. Но ведь он прежде всего охотник, а «зверя бояться — в лес не ходить». Люди устраивают зоопарки и зверинцы, чтобы полюбоваться разным зверем, а без тигра какой же это зверинец? Нужно же кому-то ловить этих сильных красивых зверей. Правда, гоняться за ними трудно, нужно иметь здоровое сердце, но уж коли взял, то любо поглядеть: что клыки, что шкура! Да и рыкнет — аж земля вздрагивает. Не каждому доводится хватать за загривок царя зверей, побеждать его в честной схватке…
Сердце Калугина наполнялось профессиональной гордостью и уважением к своему нелегкому, но нужному людям труду тигролова.
Безмятежным сном спали его товарищи. Монотонно шипели дрова в жестяной печке…
В лесу еще царила непроглядная темень, а тигроловы были уже на ногах. Горбунов сходил на ключ и принес котелки с водой — один под чай, другой под кашу, подбросил сухих кедровых дров в печку. Железная труба мигом покраснела от сильного огня, горячий воздух наполнил избушку, пришлось распахнуть дверь. Здесь толпились собаки, терпеливо ожидая завтрака. Предчувствуя, что за тиграми предстоит многодневная погоня, охотники обувались тщательно: намотав по две суконные портянки, они натягивали на ноги олочи — кожаные носки с войлочными стельками; суконные просторные брюки выпускались поверх олоч и плотно обматывались у щиколотки оборками; шерстяные гимнастерки заправлялись в брюки. На ремне с одной стороны — охотничий нож в глубоких деревянных ножнах, с другой — плоский патронташ для трех обойм с патронами.
Солнце еще не вышло из-за горизонта, когда охотники во главе с Золотаревым, ведя на поводках собак, углубились в лес по одной из троп на восток от избушки.
Шли молча, ступая след в след, и, лишь пройдя километра четыре, сели, как по команде, на ствол поваленного ветром кедра. Изменяя распространенной среди охотников привычке к табаку, в бригаде Калугина никто не курил.
Собаки настороженно прислушивались к шелестящим в березовой коре синицам.
Короткая передышка — и снова цепочка охотников замелькала между коричневыми стволами кедров. Она то медленно поднималась на водораздельный хребет, то шумно спускалась в распадок. Наконец Золотарев остановился и показал на огромный выворо-тень. Падая под напором сильного ветра, кедр-исполин увлек на корнях почвенный слой и поставил его пятиметровой стеной на пути охотников. На снегу у этой естественной преграды виднелись круглые вмятины — следы тигрицы. Тигрята заинтересовались поваленным деревом, взбирались на его ствол и ходили по нему. Рассматривая следы, Калугин заметил;
— Тигрята еще совсем молодые, следок как у рыси, по тридцать килограммов будут, не более.
Обстоятельство, что тигрята годовалые, и радовало, и тревожило. Брать их было легче, но за таких особенно ревностно заступалась мать. До глубокого вечера шла бригада по тигриным следам.
После захода солнца Калугин стал подыскивать место для табора. Вскоре бригадир заприметил давно усохший ствол. Около него виднелись два высоких пня. Выгнившие в середине, они поднимались, словно желтые трубы.
— Вот тут и заночуем, — остановился Калугин. — Дрова хорошие, и под бок положить есть что.
Скинув рюкзаки и отпустив собак, охотники принялись готовиться к ночлегу: Проскуряков пошел искать воду, Золотарев с Горбуновым взялись кромсать пустотелые пни, Калугин развел небольшой костер. На кол, наискось воткнутый в землю, повесили котелки с водой, которую Проскуряков обнаружил в незамерзающем ключике. Мороз был несильный, но на длинную ноябрьскую ночь требовалось много дров.