На седьмой день мы потеряли надежду и молились Всевышнему. Он услышал наши молитвы, и мы увидели шатер. Приблизились к шатру и попросили хозяина о милости. Из шатра вышел прекрасный юноша, одетый в шелковые одежды. Узнав, что мы сбились с пути и уже несколько дней ничего не ели и не пили, он пригласил нас в шатер и угостил вкуснейшими яствами и напитками. Он был из Коканда и путешествовал со своей сестрой, красоте которой могла позавидовать сама луна.
«К востоку отсюда находится караван-сарай, — сообщил юноша. — Вы сможете добраться до него за сутки. А еще в двух днях пути отсюда есть колодец, а до ближайшего города около трех дней пути».
Мы поблагодарили юношу за гостеприимство и следующей ночью, чтобы избежать жары, тронулись в путь. Но всё еще были уставшими и рассеянными от затянувшегося трудного путешествия. Пройдя несколько часов, я вдруг заметил, что недоставало верблюдов, на которых ехали два брата-купца из Хивы. Мы долго кричали и искали купцов. И, наконец, решили вернуться к шатру юноши из Коканда, чтобы потом при дневном свете продолжить поиски наших товарищей.
Мы подошли к шатру, когда уже начало светать. Еще издали увидели чье-то распластанное на песке тело. Это было тело юноши из Коканда. Смертельно раненный, он истекал кровью. Один из нас стал перевязывать ему раны, а другие вбежали в шатер. Сестра юноши была мертва. В руках у нее — кинжал, которым она убила себя. В шатре всё было перевернуто вверх дном.
Умирая, юноша рассказал, что через несколько часов после нашего отъезда два брата-купца из нашего каравана ворвались в его шатер. Он пытался защищаться, но у него не было сил. Судя по всему, в его напиток за ужином подсыпали одурманивающий порошок. Купцы хотели забрать его сестру, и та наложила на себя руки. Тогда они взяли всё ценное в шатре и в спешке уехали. Через несколько часов юноша скончался.
Нам стало стыдно и горько за то, что два человека из нашего каравана совершили чудовищное злодеяние. Но спутников в караване не выбирают. Это часто люди, которых видишь в первый и последний раз. Однако мне уже до этого приходилось путешествовать с этими братьями-купцами. Что заставило их встать на преступный путь? Неужели они так обольстились богатством кокандского юноши и красотой его сестры, что коварный Иблис[5] смог помутить их разум? Хотя скорее всего, их сердца всегда были черны. Знай, что зло и коварство людей страшнее пустыни.
Караван-баши ушел обсуждать с купцами условия будущего похода. Еркин же решил воспользоваться тем, что остался один, чтобы приготовить эликсир откровения. Так как мальчик уже давно не пил волшебный напиток, ему трудно было понимать манула. Он это делал теперь интуитивно. Но не всегда получалось разгадать, что на уме у свободолюбивого животного. Когда напиток был готов, Еркин позвал манула. Но манул не отвечал.
Тут кто-то тихо и нерешительно постучался. Еркин приоткрыл дверь и увидел перед собой женщину из их каравана.
— О отважный юный путешественник, — обратилась она к нему на арабском. — Твой удивительный толстый кот проник в мои покои и застрял в клетке попугая. Думаю, ему необходима твоя помощь.
Ошеломленный Еркин последовал за женщиной. На полу он увидел истошно кричащего манула, пытающегося выбраться из клетки попугая.
Женщина звонко засмеялась:
— Твой кот сначала съел чашу изюма, а потом пытался поймать моего попугая. Но попугай вылетел, а забравшийся в клетку кот теперь не может из нее выбраться. Я дам тебе пилочку. Подпили дверцу в клетке, тогда кот сможет освободиться.
Еркин принялся пилить клетку, бросая гневные взгляды на манула, который теперь успокоился и только изредка жалобно мяукал, оправдываясь перед мальчиком:
— Ты совсем про меня забыл. Столько дней под палящим солнцем и за всё время ни одной изюминки! Даже когда мы обрели прохладу и изобилие, ты не соизволил накормить меня изюмом. Так что ничего другого не оставалось, как самому искать себе пропитание.
— Но зачем ты еще и к попугаю полез? — недоумевал мальчик.
— Согласен, — ответил манул. — Это было неосмотрительно с моей стороны. Хотя не стоит обвинять меня в естественной и непосредственной реакции на раздражающий фактор. Я еще в крепости не питал теплых чувств к этим ярким крикливым созданиям. Каждый раз, когда пробираюсь в помещение и ищу изюм, эти глупые птицы начинают кричать и мешают спокойному ходу моих мыслей.
Тут мальчик услышал пронзительный крик ругающегося попугая:
— Какое неслыханное безобразие! За всю мою долгую жизнь еще не видел таких уродливых котов, обезображенных обжорством. Около двух столетий назад я жил у такого же толстого визиря. От чревоугодия его мозг настолько заплыл жиром, что он больше не мог давать советы своему правителю, и правитель приказал отрубить ему голову. Надеюсь, тебя постигнет та же участь, — с важностью заключил попугай, обращаясь к манулу.
— У меня жира меньше, чем у тебя, — огрызнулся манул. — Я просто покрыт толстой шкурой, которая защищает меня от холода.
К этому моменту манул выбрался из клетки и сидел на руках у Еркина. Мальчик не слушал больше перебранку манула с попугаем. Он говорил с женщиной. Черный шелковый платок, которым она прикрывала лицо, упал с ее головы. Мальчик был поражен ее неземной красотой. Белая, как алебастр кожа, нежный персиковый румянец на щеках. Черные брови изгибались изящной дугой над большими миндалевидными глазами, темными и глубокими, как летнее ночное небо.
— Откуда ты и куда держишь путь? — спросила она.
— Я родом из далеких северных степей. Отправился Бухару, чтобы найти хорошего лекаря для деда.
— Как отважно и благородно с твоей стороны! — Казалось, она не говорила, а пела, таким благозвучным был ее голос.
— Меня зовут Амира, я родом из далекого древнего города Басры, стоящего у морского залива и торгующего со всем миром. Путешествую уже много лет. Ищу сестру. Ее выдали замуж. По дороге к семье ее мужа на караван напали разбойники. Муж был убит, а ее, скорее всего, продали в рабство. С тех пор ищу ее повсюду, и готова отдать за нее большой выкуп.
— А кто Ваш тщедушный сопроводитель?
Амира залилась ярким, как гранат, румянцем и рассмеялась:
— Когда-то он был придворным звездочетом при дворе бухарского эмира. Теперь сопровождает меня, ведь женщину всегда кто-то должен сопровождать. Но не думай, что я как-то от него завишу.
Немного помолчав, она предложила:
— Как понимаю, ты никого не знаешь в Бухаре. Если понадобится помощь или будет негде остановиться, двери моего дома всегда открыты. И она протянула Еркину листок бумаги, на которой нарисовала, где находится ее дом.
— Я живу сейчас в Бухаре, — продолжала она. — Этот город до сих пор является обителью знания, которое приходит со всех сторон мира. А для меня, многие годы проведшей в тщетных поисках сестры, это важно.
Еркин поблагодарил Амиру и еще раз извинился за проделки манула. Та снисходительно улыбнулась.
Следующим утром они покинули караван-сарай и провели в пути еще один день. А на второй день, как только рассвело, показались голубые, как само небо, купола мечетей, высокие минареты и мощные стены древнего Арка[6]. Они были в Бухаре. Дальше Еркин должен идти пешком. Ему надо найти мудреца по имени Чистый Сердцем, передать ему скрижаль карлика и попросить вылечить деда Кайрата.
Но теперь бедный Еркин сидел в темном и сыром зиндане. У мальчика снова началась лихорадка. Он просыпался и снова засыпал, уже не помня, сколько дней провел в этом аду. Последнее, что осталось в его памяти, была тихая звездная ночь. Великан-стражник вынес из зиндана его тело, закутанное в саван из дешевого сукна. Еркин смотрел на прекрасную луну, освещавшую неприступные стены Арка и думал, как ничтожна его жизнь по сравнению с вечной цитаделью, простоявшей здесь более тысячи лет.
[1] Бухорои Шариф — священная Бухара.