Ниже, еще ниже, под защиту подводных холмов, куда не задувает холодный ветер течения, еще ниже, где каменная воронка всасывает в свое нутро витую донную струю. Водяная сеть оплетает тело, вытягивая струной, и вводит его в узкую щель, словно иголку в предварительно проколотое шилом отверстие в толстой подошвенной коже.
Шершаво-скользкие стены оглаживают грудь и ягодицы, меня переворачивает, выгибает, пронося спиной над каким-то завалом - вдоль позвоночника длинно проводит пальцем каменный выступ... и я отчетливо понимаю что развернуться мне уже не удастся и назад пути нет.
Тошный взрыв страха выбивает из легких почти весь воздух, бездумно распахивает веки. И тотчас его догоняет удар понимания - думать нельзя.
Нельзя думать! Никаких мыслей!
Молчание, ворвавшееся вместе с догадкой, мечется в коробке черепа, ищет выход... и я слышу, как внутри меня захлопываются двери и с грохотом падают засовы - молчание, тишина, убийца мыслей - поймано в ловушку, как мышь в мышеловку.
Скрутившая внутренности судорога потихоньку отпускает. Я работаю руками, помогая течению протаскивать себя сквозь каменную кишку. Мрак вокруг такой, что чудится - он шевелится, он клубится, он слоистый и неоднородный; он создает ощущение стремительного движения сквозь ребристые стенки тоннеля... или я в самом деле вижу эти стенки? Мрак нанизывает на меня кольца разного оттенка беспросветности, словно ребенок собирает пирамидку: одно за другим, однозадругим, однозадругимзадругимзадругим...
Быстрее, быстрее!
Сверху, от вытянутых над головой рук, вместе с рябью проносящихся колец, наплывает зеленоватое свечение. Или это снизу? Пространство вокруг неуклонно наливается знакомым фосфорным светом, а внутри, в горле, в груди, нарастает бессловесный восторг: мертвая, мертвая вода...
Кольца бледнеют, расширяются, расходятся в стороны, тают, как табачный дым... и только два из них, два темных небольших кольца застревают у меня на запястьях, на каждой руке - по темному кольцу, по черному широкому браслету, и руки, оказывается, уже не подняты над головой, а распахнуты крестом, и тела я не ощущаю, а вокруг плещется, колышется светящаяся могильная зелень.
Делаю вдох.
Вдох?
Это не вода, это воздух, вымороженный воздух малого грота, даже не воздух - пахта, от воздуха оставшаяся, пресная, процеженная сыворотка. Но грудь послушно поднимается, втягивая в легкие подкрашенную фосфором пустоту. Тонкий звон висит в замкнутом пространстве, я дергаю руками - и звон повторяется.
Так было... так уже было...
Это сон?
Это кошмар.
Так уже было... Амаргин... Вран... я...
Там, внизу, в воде, должна лежать я.
Шея затекла - больно. Шуршат тяжелые волосы, скользят, легонько царапая плечи. Опускаю взгляд.
Вода ближе, чем в прошлый раз. Лапы скрыты под мерцающей поверхностью, я вижу их тусклое свечение со дна. Женщины в белом платье нигде нет.
Вот как? А где же тогда я?
Тебе лучше знать.
Застряла в тоннеле! Захлебнулась! Мертвый распухший червячок в червоточине...
Тише.
???
Тише. Это всего лишь сон. Кошмарный сон. Ты где-то рядом, и пришла ко мне во сне. Я помню тебя. Здравствуй.
Что?
Здравствуй, говорю. Я узнал тебя.
Дракон???
В мозгу рождается долгий бархатный отзвук, басовый глубинный аккорд, словно где-то в бездонных недрах, у огненных жил земли, льют тяжелое серебро. Каменная форма беззвучно распадается, открывая тайную серебряную сердцевину - и я вижу, чую, слышу ее суть: Эрайн...
Эрайн.
Все тело гудит тонкой дрожью, откликается, словно камертон, и я ощущаю, медленный, сильный толчок сердца в груди - и странным, близким эхом вторит ему другое, огромное сердце - словно бы и во мне, и, одновременно, вне меня...
Кто ты?
Пронзительное, пугающе-знакомое ощущение, будто кто-то встал вплотную за моей спиной и прикрыл глаза ладонями: догадайся! Я зажмуриваюсь, чувствуя чье-то теплое дыхание на затылке. Пытаюсь ухватить несуществующие ладони - руки дергаются в оковах, звенит металл.
- Кто ты?
Короткий всхрип серым лоскутом повисает в звоне цепей. Язык неловко шевелится, ощупывая изнутри лезвия зубов. Попытка повторить вопрос - язык вылетает наружу и мечется перед глазами узкой темной лентой, раздвоенной на конце... Отпрянув, натягиваю путы.
Не пугайся.
Язык... как у змеи!
Это кошмар, не бойся. Бред тяжелораненого. Ты ведь недавно у Стайга? Я, наверное, был здорово ранен. Сам виноват.
Ты о чем?
Вот что мне скажи: чем все закончилось?
Что?
О, пропасть... Ладно. Ты чья?
В смысле?
Кто твой учитель?
Амаргин. Геро Экель.
Геро? Твой учитель? Тьма меня побери... Ладно. Он здесь бывает?
Да. Он заходит. Он приставил меня за тобой ухаживать.
Хорошо. Не бери в голову. У него спрошу. Спасибо, что занимаешься мной, Лессандир. Мне это очень помогает.
Откуда тебе известно мое имя?
Мягкими теплыми перекатами - смех. Беззвучный, щекочущий в груди, легким пером трепещущий в горле - фррр!
Да ты совсем зеленая!
Сам ты зеленый! Вон, светишься даже!
Фррр! - смех. Он захватывает меня, я тоже смеюсь, хоть ничего не понимаю. Звенят цепи, густо шелестит масса лезвий-волос, даже из горла вырывается какой-то сипящий клекот. Я ощущаю вдруг, как с натугой, тяжело, вне моего желания, оживает большое, непомерно большое тело... как колючие мурашки полчищами носятся под кожей, расправляя застывшие сосуды, пробуждая онемевшие нервы, расталкивая впавшие в летаргию мускулы.
Поверхность воды, кренясь перед глазами то в одну, то в другую сторону, уходит вниз. Я запоздало ловлю ощущения тела - и снова поражаюсь. Тело огромно, длинно, непослушно, у него слишком много конечностей. И - словно отражение в зеркале, словно эхо - порыв чужого изумления.
Эрайн?
Мы стоим, покачиваясь, в зеленой воде. Ворочаем башкой.
Я здесь.
Как ты ходишь???
Озадаченное молчание. Потом лапы судорожно дергаются, сначала задние, потом передние, потом дергаются распятые руки, а потом мы грузно плюхаемся животом в воду, заваливаемся на бок и повисаем в цепях.
Не помню!
Вспышка чужого раздражения мгновенно задавлена, затоптана как упавшая в солому головня.
Лессандир, не путай меня! Я не сороконожка! И прекрати задавать дурацкие вопросы!
Головня растоптана, но от нее поднимается едкий дым. А он вспыльчивый, Дракон. Помолчу-ка я лучше...
Он делает еще несколько неудачных попыток подняться. Задыхается, кашляет. Ворочается в зеленой жиже. Ворчит.
Тьма меня побери! И чему тебя Геро учит? Надо же было ляпнуть...
Молчу. Ничему он меня не учит. Но жаловаться пока, кажется, рано. Чего я такого ляпнула? Однако, молчу.
Он замирает, тяжело дыша. В груди давит, колотится сердце. И то, второе, огромное - тоже колотится.
Пауза.
Мне опять нехорошо. Извне волной накатывает озноб. Душе моей становится холодно и безысходно, словно заблудилась она в недрах этого непомерного тела. Рядом жмется еще одна душа, забыв, что тело сие - ее дом родной. А тело горной грядой лежит в воде, могучее, восхитительно-нелепое тело чудовища.
Лессандир...
А?
Тут... эта мерзость внутри. Чувствуешь?
Чувствую... Но глубоко, очень глубоко. Она лежит, свернувшись тяжеленной железной цепью. Там, где ощущается ее присутствие, царит мрак. Там какой-то провал, подпол, колодец, в нем-то, в этом колодце, она и свернулась. Нет, это не колодец - это нора. Пещера. В пещере, залег гигантский змей. И он не спит, он просто лежит, прикрыв глаза, и прислушивается к нашему шепоту наверху:
Что это, Эрайн?
Если б я знал...
Мне это не нравится. Что он тут делает?
Тише... его я тоже помню.
Эту пакость надо прогнать!
Тише, говорю. Он всегда здесь был. Это нам надо уходить.
Как?
Очень просто. Надо проснуться.
Как это - проснуться?
Тихо!
Змей, житель глубин, будто понимает, что речь о нем. Я вдруг ощущаю неприятное скользкое шевеление внутри себя, словно задвигалась проглоченная живьем гадюка. В самых дальних углах заворочались маслянистые грузные кольца, подтекая черной нефтью, переливаясь одно в другое, и весь внутренний горизонт вдруг заколыхался, задвигался и поплыл на нас, как прибывающая вода...