— Гий утверждает, что ружье вы ему подарили в день его пятидесятилетия и это не является взяткой.
— Такие подарки в день рождения не дарят. Они слишком дороги, — ответил живо Кузьмичев и тут же подчеркнул: — Я жалею, что сразу не заявил в прокуратуру. Ну кто бы мне тогда поверил?!
Следствие шло к своему завершению. Клубок преступлений размотался до конца, но ставить точку было еще рано.
Материалы следствия широко обсуждались в коллективах институтов, Министерства здравоохранения, на заседаниях бюро обкомов партии. Виновные получили по заслугам. Были рассмотрены и приняты новые правила приема в институты.
Партийные органы приняли меры по наведению порядка в министерстве, по ликвидации последствий деятельности отъявленных дельцов, засевших в учебных заведениях.
Надо полагать, что время Гия и его компании кончилось навсегда.
В процессе следствия меня интересовали и другие вопросы, имеющие социально-психологическое значение, в частности такой: какова причина того, что Гий, поставленный на ответственный участок — воспитание молодых людей, — докатился до преступления?
Этот вопрос не давал мне покоя, и я старался найти ответ. Сначала в самой биографии Гия. Но там все было гладко. По крайней мере — внешне. Жадность — вот что извратило его взгляды на жизнь.
Всему этому сопутствовали высокомерие, мнимая недосягаемость и недоступность для других, его якобы «особое» положение в коллективе, обществе.
Всем этим воспользовался Басс: присосался к нему, влез в душу, обворожил сотенными, купив его с потрохами, и далее приспособил к своим интересам. Правда, Гий и не старался вырваться из его лап. Деньги радовали его, и он был вполне уверен, что все сойдет с рук. Эта-то самоуверенность его и подвела…
По словарю Даля, взяточник — продажный человек. Очень точно сказано.
Среди некоторых обывателей еще бытуют выражения: «Не помажешь — не поедешь», «Рука руку моет», «Сухая ложка — горло дерет», «Маслом кашу не испортишь», «Ты мне — я тебе». Но этими мудростями пользовались в хорошем смысле и по другому поводу. Люди забыли другие выражения: «Что посеешь, то и пожнешь», «На чужом горбу в рай не доедешь», «Сколько веревочке не виться — конец придет», «Если человек идет с открытым сердцем, ему всегда помогут».
Борьба со взяточничеством, поборами и подачками — дело каждого…
— Встать, суд идет!
Публика в битком набитом заводском клубе встала.
Оглашается обвинительное заключение. Зал притих. Подсудимые, опустив головы, смотрят себе под ноги.
Слова председательствующего звучат грозно и торжественно:
— Гий обвиняется в том, что, работая ректором Тернопольского государственного медицинского института и ежегодно являясь председателем приемных комиссий в период проведения вступительных экзаменов в институт, занимая, таким образом, ответственное положение, систематически из корыстных побуждений злоупотреблял им, нарушал правила приема в высшие учебные заведения СССР, Положение об экзаменационных комиссиях… Вступив в преступную связь с посредниками Бассом, Кузьмичевым, систематически давал указания подчиненным ему членам приемных комиссий и экзаменаторам завышать оценки знаний интересующих его абитуриентов, за поступление в институт которых получал взятки как лично сам, так и через посредников. Всего Гием получено взяток деньгами — двадцать восемь тысяч рублей, ценными вещами и предметами — на сумму четыре тысячи пятьсот рублей.
Обвинительное заключение оглашено, зал негодует…
Подсудимые, прячась друг за дружкой, молчат…
— Подсудимый Гий, встаньте. Признаете ли вы себя виновным? — обращается к Гию председатель суда.
Гий встает. Он бледен, растерян. Откашливается. Исподлобья смотрит в зал и, повернувшись к судьям, тихо, еле слышно говорит:
— Понимаете — не все…
— Громче, ничего не слышно, — шумят в зале.
— Было дело, но меньше… Давали «гонорар»… Я клянусь… не хотел… Они сами совали деньги… А этот Басс — бандит, запутал меня.
— Позвольте, позвольте, — вскочил Басс. — Гражданин судья… Что он мелет! Я его запутал?!
Председательствующий остановил его, и Басс сел, жестикулируя.
— Значит, вы виновным себя признаете частично? — уточняет председательствующий.
— Нет… Да… Если бы не он… Опозорил меня как ученого, — снова тихо цедит Гий.