- Не трогай меня, мразь!! – ругательство сорвалось с губ. Скорее для внутреннего облегчения, нежели в надежде, что оно действительно что-то может изменить. Но внутри до последнего теплилась мысль, что меня не тронут.
Я, было, кинулась на мужчину, чтобы попытать счастье прорваться к открытой двери, но меня наглым образом повалили обратно на койку. Только теперь Виг сел на мой живот, заломив руки над головой. Ноги – мое единственное средство защиты. Но как их использовать, если они едва задевают широкую мужскую спину. На глазах выступили жалкие слезы обиды и злости. Я попыталась рывком вскочить с кровати, но сильный удар в район ребер вернул на место. На мгновенье лишая возможности глотнуть кислорода. Именно этим и воспользовался Виг, заковав мои руки в наручники сквозь железную трубчатую спинку мебели. Сталь резанула кожу. В голове яркими красками вспыхнуло: браслет! Его нет! Дергаю правой рукой, позвякивая цепью от наручников. В отчаянье захожусь слезами. Когда, когда он его снял? Нет, я не могла его потерять. Это ведь подарок Билла, что я скажу ему, когда он обнаружит, что его нет? Из груди вырывается какой-то жалобный вопль.
- Пожалуйста, отпустите меня… - шепчу, глотая слеза. Уже не понимаю, на каком языке говорю. Английский, русский, немецкий – все смешалось в воспаленном от страха мозгу. Но, готова поспорить, что слышала, как Виг говорил на немецком…
Блестящая сталь ножа сверкнула перед глазами. Прошлась по свитеру вдоль живота, подцепляя кончик вязки. Секунда, и эхом по комнате расползается треск рваной одежды. Острая боль в районе груди, и по телу стекает тоненькая струйка крови… Когда с бедер стаскивали джинсы, мне улыбнулась возможность ударить эту мразь ногой. Попала, кажется, в челюсть и живот. Пришлось расплатиться за это новыми ссадинами на теле. Я билась на последнем издыхании, когда крупное тело придавило меня, нагло раздвигая ноги. Настолько тяжело, что даже дышать трудно. Странно, но мне не было стыдно за наготу перед незнакомцем или тому подобное. Я чувствовала лишь такое отвращение ко всему происходящему. Желчь скапливалась во рту ядом, которым хотелось поделиться. Звук расстёгивающейся ширинки и пронзительная боль в районе паха! Дикая, жгучая. Я закричала и попыталась отползти, но Вига это больше заводило и становилось еще больнее. Он двигался все жестче и жестче. С каким-то остервенением вколачивался в мое обессиленное тело. Не могу больше видеть эту волосатую потную грудь, ощущать на лице горячее дыхание, то, как правая рука давит мне на горло. Каждый толчок порождал во мне крик, приступ тошноты.
- Пожалуйста, перестаньте! – мои мольбы доставляли насильнику звериное удовольствие. Нет, лучше буду молчать.
Меня сейчас вырвет. Я выгибалась от боли. Пока в конце не отвернула заплаканное лицо в сторону, прикусив губу. Внутри пусто. Запястья изрядно натерлись под металлом и даже щипали. Мужчина пыхтел надо мной, двигался, пока липкая жидкость не коснулась живота. Он вышел из меня, и я почувствовала, как жгло нутро. Горело огнем. Виг молча оделся и присел на край кровати. Высучил из кармана зажигалку и сигареты – закурил. Я впервые почувствовала себя шлюхой, которую наказал собственный сутенер. Едкий запах крепких папирос ударил в нос. Помещение и так не проветривается, так вдобавок будет пропитано этим тошнотворным дымом. Тело болит. Не пойму, что сильнее. Не в силах подняться и пойти смыть с лица засохшую кровь, поворачиваюсь на бок и сворачиваюсь в позу эмбриона, прижавшись к ледяной стене. Горячие слезы потекли по носу, затекли в уши, вымочили висок. Я пронзительно закричала, когда о бедро зашипел окурок. Затем еще несколько. Через минуту в помещении кроме меня и душераздирающих рыданий не осталось никого. Закусывая кулак, я ревела с таким отчаяньем, как никогда в жизни. За что? За что мне это?! Где Билл, где все? Почему он оставил меня здесь совсем одну?
Над моим телом надругались. Использовали его пешкой в своих грязных играх. Мерзко. От самой себя мерзко. От ощущений его рук на своей коже хотелось содрать ее, снять скальп и сжечь. Сжечь этот позор. Эти воспоминания, которые кажется, раскалённым железом высечены на памяти… Но им не удастся сломать меня, черта с два!
Глава 27
Боль - задумывался ли кто-нибудь, что означает это понятие? Каково на самом деле это ощущение? Это острый укол, который заставляет вас одернуть руку от горячей плиты, или сжать зубы от впившейся в кожу кровоточащей занозы? А возможно, это сильная боль, от перелома конечности, после которой вы гордо рассказываете друзьям о своих приключениях? Быть может, это чувство пустоты, от несчастной любви или потери дорогого человека, которое черной кляксой пожирает вашу суть изнутри? Чтобы это ни было, но здесь это понятие приобретает другой, более ужасный, жестокий…животный смысл. Она выходит на новый уровень, дабы изощренно и методично уничтожать все, что осталось от твоей личности, разрывая разум жуткими щупальцами отчаяния и опустошенности… БОЛЬ.
Маленькие ожоги на бедре превратились в один сплошной ужас. Кожа покраснела, воспалилась и покрылась волдырями. Изувеченные, посиневшие руки после наручников обхватили колени, невольно поджавшиеся к животу. Больно в груди. Больно в животе. Будто налитая свинцом, голова рухнула на предплечья, отсекая от пустого взора окружающий мир. На мгновенье, мне стало легко… Приятный мрак окутал сознание, в голове вспыхнули образы видения, которое явилось несколько часов, а может и дней, назад:
- Я хочу жить…- медленно шепчу в пустоту, но тут же осекаясь, - Жить? Что теперь? Что дальше? Мой дом…моя семья? Мой мир… Больше нет ничего, это все пропало, испарилось, как снег в лучах яркого солнца…Больше ничего нет…осталась лишь я наедине с этими ублюдками. - голова метнулась вверх, ударяясь затылком о стену. Тупая боль разлилась по голове и устремилась по спине вниз, превращаясь в пульсирующее тепло, растекшееся по всему телу.
- Если это ад? - вновь шепчу, прикрывая веки. И краешков рта коснулась улыбка, она росла и становилась все шире, через мгновенье, я безумно улыбалась, глядя в никуда пустым, бездушным взглядом, - Я умерла! Я УМЕРЛА!!! - кричу, заливаясь диким, безумным хохотом, разнесшимся в бетонной коробке противным, каркающим эхом.
- Я умерла!!! Умерла…я …- смех сменился надрывистым плачем. Грязные слезы растекались по щекам длинными бороздами, оставляя на коже прозрачные извилистые линии. Просто удивительно. В последние недели я плакала столько, сколько не делала этого за всю свою жизнь.
Последнее потрясение, после которого я перестала попусту пускать слезы, произошло со мной в семилетнем возрасте… Тогда я разбила фарфоровую вазу – семейную реликвию. В тот день отец сурово сказал мне, что плачут лишь только те, кто слаб духом. Сильные люди принимают все как есть, они не сдаются проблемам, они остаются твердыми духом. Но через неделю отец равнодушно покинул нас с мамой и больше я его не видела. Только через пару лет в доме появился отчим… Холодный, жесткий, без капли нежности и сочувствия.