В тот вечер, когда мы вернулись в Калифорнию, я застал у нас дома Киру. Меня волной окатила вселенская скорбь и обида. Между нами не было радости двух любящих людей, которые только что преодолели долгую разлуку. Превозмогаемая печаль и порожденное страданием отсутствующее выражение на ее по-ангельски одухотворенном лице, придавали ее облику такую пронзительность, что сердце отозвалось жалостью. Я смотрел на ее склоненную голову, ее лицо, лицо человека, впавшего в пучину отчаяния. Почувствовав на себе взгляд, Кира подняла голову и попыталась встретиться припухшими заплаканными глазами со мной. Эта картина защемила сердце еще сильнее. Теперь я каждый день корю себя за то, что проигнорировал ее исполненный мольбы взгляд.
На втором этаже стало подозрительно тихо. Только что безоблачное небо покрылось слоем мрачных туч, готовых вот-вот пролить ушат воды на город и кажется, поднялся ветер. Чтобы не испытывать судьбу я надел джинсы, футболку и накинул сверху толстовку. Перед выходом из комнаты захватил ключи от машины и еще раз проверил телефон на наличие пропущенных вызовов. Ничего. Билла я обнаружил на кухне с полу початым пузырем коньяка. Я уже не раз заставал его в таком выпевшем состоянии, когда он вроде бы вменяем, но глаза уже завлекло мутной поволокой безразличия. Понимание того, что возможно брат начал спиваться становилось все отчетливее и это чуть ли не доводило меня до паники. Несколько дней назад мама решила приехать проведать нас и посмотреть, как обстоят дела со следствием. Пришлось краснеть и оправдываться, когда она обнаружила Билла в зюзю пьяным в обнимку с унитазом. Эта была катастрофа. Мама никогда не видела, чтобы я или Билл были настолько пьяны. Мы воспитывались в полной вседозволенности, но, тем не менее, всегда знали, что нам было положено, а что нет. На алкоголь мать наложила безмолвное табу, которое мы с братом никогда не нарушали. Хотя, был один случай. Скажем так – неудачная попойка подростков. Будто вчера, как я валялся целую неделю в постели с отравлением и клятвенно обещал так больше не пить. И теперь мне было невероятно стыдно, когда укоризненный взгляд матери буравил меня за недосмотр над младшим братом. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но признаться в том, что такое стало нормой, было выше моих сил. Бросаю на Билла болезненный взгляд. Он никак не реагирует на него, лишь опрокидывая залпом стакан с янтарной жидкостью. Я вытащу тебя, и сделаю все, чтобы этот кошмар закончился как можно быстрее. А сейчас мне необходимо увидеться с Кирой…
Фестиваль музыки и искусств в долине Коачелла, который мы с невероятным энтузиазмом посещали каждый год уже с самого начала казался мне в тягость. Не знаю, каким чудом, но мне удалось уговорить Киру и Билла поехать сюда, только сейчас эта затея не казалась мне уж такой радужной, нежели днями ранее. Всю дорогу в Индио брат молчал, уставившись в окно и покуривая одну сигарету за другой. Он почти не разговаривал со мной, что очень угнетало. Хотелось самому тупо уйти в запой и не думать об этом. Самое ужасное, что может быть между близнецами, это ярое игнорирование другого. Кира же всю дорогу спала на заднем сидении, уютно свернувшись в калачик. Уговорить ее на эту поездку оказалось значительно проще, нежели упрямого братца. Я лишь предложил девушке провести вместе уикенд, то есть первый этап фестиваля. Второй будет проходить через неделю и тоже три дня подряд. Только кажется мне, что продолжать такой натянутый отдых никто не захочет. Я честно пытался подтянуть ребят, но Густ заявил, что они с женой планировали съездить к теще загород. Я не стал настаивать, ибо друг и так, судя по голосу, не горел энтузиазмом к этой поездки и сразу позвонил Георгу. Тот даже не потрудился придумать оправдание своей лени, пожелав остаться дома. Предатели.
Заселение в отель, недолгий отдых. Пока брат с Кирой отправились вниз за напитками, я завис в номере. Просторный, с двумя небольшими комнатами. Ностальгические воспоминания о нашей первой поездки с Биллом в это место пять лет назад накатило неприятной волной. Тогда для нас все было в новинку, и мы больше походили на детей, которые дорвались-таки до свободы от родителей, нежели на двух взрослых парней. Пожалуй, отдых в этом году запомнится мне надолго. На улице уже жарило солнце, поэтому на террасе я спрятался на плетеном кресле с широким раскидистым зонтиком, одновременно наблюдая, как в нескольких сотнях метров на большом газоне сооружаются палатки и своеобразные строения. Вдалеке виднелась сцена, схожая с триумфальной аркой. Как известно, сцены Коачеллы принимают музыкантов, работающих в совершенно разных направлениях – от инди-рока до электронной музыки. Помимо музыкальных сцен здесь также организованы выставки художников, скульпторов и несколько развлекательных площадок с аттракционами. Жаль только мы с братом не ценители настоящего искусства, поэтому всегда придерживались здесь исключительно шумных музыкальных компаний. Этот фестиваль один из самых любимых музыкальных событий американской молодежи. Ежегодно, вот уже шестнадцатый год на него съезжаются гости со всей страны. При этом обстановка на фестивале настолько неформальная, что в толпе легко можно встретить звезд, «зажигающих» под живое исполнение музыкантов, но стоит все же остерегаться парней из братств и хиппи-наркоманов. Помнится, перед первым фестом в нашей жизни, Билл так нервничал, что у него поднялась температура. Последующие года я только и делал, что подначивал его мнительность. И именно сейчас, сидя в удобном плетеном кресле, мне от тоски щемило грудь. Я хотел вернуть то, что было. Хотел снова окунуться в эту сумасшедшую атмосферу, но, увы. Даже присутствие брата не избавляло меня от ощущения одиночества. Приходится держаться, ради него держаться, когда наступают моменты беспросветного отчаяния. Десять минут… Я старше Билла всего лишь на каких-то десять минут, тогда почему у меня возникает такое ощущение, будто между нами целое десятилетие…
- Том, держи, - из дверного проема показалась Кира со стаканом в протянутой руке. Я благодарно улыбнулся и принял холодный зеленоватый напиток, сделал глоток. А если я скажу ей, что запутался? Не только в наших отношениях, во всем! Какова будет ее реакция. Не хочет ли она того же. Это как пятьдесят на пятьдесят – невозможно знать наверняка. Здесь больше подойдет игра ва-банк, перспектива которая была очень туманной.
- Где Билл?
- Сказал, что будет в шатре с алкоголем, просил не искать. – Кира присела на свободное кресло под спасительную тень зонта. – Здесь очень необычно… Столько людей, столько всего. Мы с Джил как-то были на фестивале пива в Берлине, но это совсем другое. – при упоминании подруги она хмуро поникла. Кира за это время очень изменилась. Стала серьезнее, напористее и я уже не помню, когда в последний раз слышал ее беззаботный смех и видел наивный блеск в глазах. Повисла неприличная пауза. Она давила на меня, заставляя чувствовать неудобство. Пока Кира совершенно не вогнала меня в тупик:
- Том, у нас ведь все будет хорошо?
Тело застыло в напряжении. Я как последний трус боялся повернуться в ее сторону, потому что прекрасно знал, ее исполненный грустью взгляд ждет от меня ответа. Фраза вырвалась сама собой. Это был скорее фальшивый рефлекс, нежели мой искренний ответ. И она прекрасно поняла это, но смолчала.
- Конечно.
На третий день нашего здесь проживания было странно, но приятно осознать, что мы не так уж и плохо провели этот фест. И Билл и Кира, кажется, повылезали из своей непробиваемой скорлупы и даже насладились вчерашним концертом электронной музыки и светодиодным шоу. На краткий миг мне показалось, что они лишь нацепили маски и пробуют, что из этого выльется. Стало гадко от такой мысли, поэтому я выпил еще несколько бутылок пива и просто не думал об этом.
Сегодня последний вечер, завершающий первый этап Коачеллы. Кажется, организаторы приготовили особое представление, чтобы люди, приехавшие сюда, захотели вернуться вновь. Да что я говорю, только идиот откажется вернуться в это место, где нет никаких различий между знаменитостями и обычными людьми. Здесь нет заезженных стереотипов, вгоняющих в узкие рамки повседневной жизни. И вот сейчас, наблюдая с Кирой, которая привычно устроилась подмышкой красочный закат в ожидании представления, я успокоился. Глупая мысль игры ва-банк отступила, и я не собирался возвращаться к ней. Это было лишь минутная слабость. Только жалкое чувство разъедающей тоски осталось где-то в сердце. Оно пожирало, ломало изнутри, и я знал, что это не моя боль. Билл, сидя на зеленом газоне, пронзительно смотрел мне в глаза. Я знал, что это чувствует он, не я, а брат, в свою очередь, прекрасно видел, что я понимаю его, как никто другой. Едва уловимая благодарность и капелька любви в этих золотисто-карих глазах подействовали на меня словно пробивающийся свет меж беспросветных плаксивых туч.