В устах Киры это звучало настолько убедительно, что никто не осмелился ей возразить. Да и что возражать? Всем известно, что первым на подозрении всегда оказывается супруг или супруга потерпевшего. Ведь никого не любишь, а потом не ненавидишь так сильно, как родного мужа или жену.
– Нам надо поговорить с этой дамочкой.
– И как это сделать? – вспылила Лилька. – Мчаться к ней на море!
– Не исключено, что ей уже сообщили об исчезновении муженька. И она на всех парах двигается сюда. Лично я бы именно так и поступила. Чтобы самой лично разобраться в том, что произошло с мужем. Или поприсутствовать на его похоронах.
– Что же? Нам возвращаться назад? К дому ювелира?
– Придется.
Лилька в ответ только тяжко вздохнула. Она-то была уверена, что расследование – это нечто увлекательное и захватывающее. А вместо этого они только мотаются по городу. Туда и сюда. Туда и обратно. А толку ноль!
Но Кира в отличие от подруги была настроена много оптимистичней.
– Жена – это хорошо, – бормотала она себе под нос. – Жена – это перспективно. Лилька, а его жена про тебя знала?
Лилька, которая в этот момент совершала сложный маневр, обгоняя автобус и одновременно следя, чтобы ей самой никто не въехал в бочину, нервно вздрогнула, руль в ее руках дернулся, и она чуть не выскочила на встречную полосу.
– Ты ненормальная?! – закричала она на Киру, когда ей удалось справиться с машиной. – Смерти нашей хочешь?!
– Я всего лишь спросила...
– Слышала я, что ты спросила! Нет, я даже не знала о том, что ювелир женат. Тысячу раз вам об этом говорила! Для меня наличие у него жены явилось полным сюрпризом.
– Для тебя – да. А для его жены?
– Она про меня тоже не знала, – отрезала Лилька и тут же добавила уже куда менее уверенным голосом: – Наверное.
– А помните, – вмешалась в разговор Леся, – помните, эта девчонка из ювелирного магазина говорила, что у Семена Семеновича было полно женщин? Не может быть, чтобы жена вот так все эти годы ничего не подозревала.
– Не знаю, – проворчала в ответ Лилька. – Думаю, она ничего ни про меня, ни про других не знала. Иначе зачем бы ей маяться с ним?
– На это могло быть тысяча причин. И самая основная – ей не хотелось терять то положение, которое она имела, будучи супругой уважаемого, да и богатого человека.
– И поэтому она пошла на убийство мужа? Чтобы не терять своего положения?
– Как вдова, она имела гарантированную долю в наследстве. А как разведенная жена – еще не факт.
– Все равно! Зачем убивать? Куда проще взять и развестись!
– Конечно, – согласилась с Лилькой и Леся. – При разводе половина совместно нажитого имущества достается второму супругу.
– Дети получили бы алименты.
– И жила бы себе эта женщина тихо, мирно и с чистой совестью.
Кира в ответ на доводы подруг только презрительно фыркнула:
– Вы обе рассуждаете, словно живете в цивилизованной Европе, а не в нашей дикой России.
– А это тут при чем?
– Да вы хоть знаете, что суд Гааги отказался брать на рассмотрение все дела, касающиеся территории бывшего СССР?
– При чем тут это?
– Гаагу еще какую-то приплела, – фыркнула Леся. – Где бузина, а где в Киеве дядька!
– При чем тут Гаага? – допытывалась тем временем Лилька у Киры.
– А при том! При том, что у нас в законодательстве до сих пор такой темный лес, что все ноги переломаешь! Даже Верховный суд отказывается вмешиваться в наши разборки. И уж точно, что развод у нас в стране вовсе не гарантирует женщине безбедное существование после судебного слушания. Ювелир мог устроить так, что его бывшая жена вообще ничего бы не получила при разводе! Или получила бы, но жалкие крохи!
Леся и Лилька молчали. Верно. Кира совершенно права. Сплошь и рядом слышишь о бедных ограбленных женах и их почти голодающих детях. Но что-то очень редко можно услышать историю об успешном разводе, когда женская половина супружеской ячейки получала бы при разводе именно половину, а не считаные крохи.
– Ну допустим! – пробормотала Лилька. – Допустим, что она его убила.
– Не убила, а заказала. Убивать своими руками она бы не стала. Слишком глупо и опасно.
– Ну хорошо. Заказала. И что дальше?
– А дальше она получает на руки четыре пятых всего состояния ювелира.
– Четыре пятых? Почему именно четыре пятых?
– Потому что близких родственников у ювелира было пятеро – мать, жена и трое детей. Каждый по закону получает по одной пятой имущества. Но так как дети еще несовершеннолетние, то их опекуном назначается мать. Ясно вам?
– Да.
– И только одна пятая отходит матери ювелира.
Одна пятая выглядела настолько жалко по сравнению с четырьмя пятыми, что подруги сразу же сбросили мать ювелира со счетов. Она сына не убивала и не заказывала. Все-таки убить гуляющего налево мужика, пусть и отца ваших троих детей, – это совсем не то же самое, что убить свое родное дитя. И никакие доли наследства этого факта не изменят.
К тому времени, когда подруги снова добрались до дома ювелира, они уже так основательно прониклись мыслью о виновности его жены, что были немало изумлены, когда обнаружили на пороге его квартиры еще одно юное существо, также настаивающее на том, что оно является полноправным наследником, а верней, наследницей ювелира.
Девушку лет семнадцати-восемнадцати с длинными белокурыми волосами, опускающимися ей почти до ее круглой соблазнительной попки, звали Раечкой. У нее были голубые широко распахнутые глаза, пунцовые губки и чудесные пушистые ресницы. Допустим, последнему Раечка была обязана хорошей туши для глаз, но все прочее у нее имелось в наличии, так сказать, само по себе. Так что в основном своей красотой Раечка была обязана природе и хорошим генам.
И вот эта самая Раечка оказалась родной дочерью Семена Семеновича, совершенно неучтенной ими при подсчете наследников ювелира. Но, учтенная или не учтенная, Раечка все равно оставалась дочкой пропавшего Семена Семеновича. И она так и заявила подошедшим к ней с вопросом подругам:
– Нет, папа почему-то не открывает. Наверное, его нет дома. Очень странно. Неужели, Глашка права и с папой что-то случилось?
Папа! Значит, это дочь Семена Семеновича! Но минуточку, у него ведь три сына. Ни про какую дочь ни разу не упоминалось. И кто такая Глашка, о которой говорит эта красавица? Домработница? Просто знакомая?
Подруги дождались, пока девушка откроет дверь своими ключами, и вошли вместе с ней. Раечке они наплели, что их прислали из ювелирного магазина, где все крайне обеспокоены исчезновением директора. Раечка не удивилась. Только по ее хорошенькому лобику пролегла тонкая морщинка.
– Значит, все-таки у папы что-то случилось, – пробормотала она. – Раз его и на работе нету. Ну, что же... Заходите. Посидим, обсудим. Глядишь, что-нибудь вместе и решим. Да и Глашка скоро прибудет.
Разумеется, подруги с радостью воспользовались ее приглашением. И Кира первой спросила:
– А Глашка, про которую ты говорила, это кто?
– Ну да, кто, – фыркнула девица. – Глашка – Глафира, стало быть. Вторая папина жена. Первая – это моя мама. Она тоже со странностями, но с ней хотя бы можно найти общий язык. А Глашка... Вообще не понимаю, зачем папе было на ней жениться. Наплодила ему трех таких же дебилоидов, как она сама. И довольна. Корова жирная!
– И она тебе звонила?
– Звонила и несла всякую чушь. Дура ненормальная!
– Какую чушь?
– У Глафиры вечно какие-то фантазии, – вместо ответа пожаловалась Раечка. – Но эта ее последняя выходка... Честное слово, если она это все просто взяла и придумала, то я серьезно стану думать, что у папочкиной жены не все в порядке с крышей. И серьезно скажу папе, чтобы он отправил ее подлечиться. Потому что придумать такое может только больной человек.