- Ты хочешь сказать, что в паре неважно, кто снизу? – робко задал вопрос Себастьян.
- Я думаю, что это понятие, ведомый и ведущий, важно только в первый раз.
- А первый раз это больно?
Я улыбнулся, а Калеб развернул шоколадку и отломил кусочек, поднес к губам Олененка. Себастьян съел кусочек шоколадки, облизнулся.
- Больно. – Честно ответил я. – Всегда. И, что бы не говорили другие, больно обоим.
- Почему?
- Во-первых, потому что ты зажимаешься и делаешь больно партнеру, во-вторых, он стремится уйти от боли и делает хуже вам обоим. Это замкнутый круг на самом деле, но если вы достаточно доверяете и любите, то сможете преодолеть это.
- То есть, просто стерпеть боль? – чуть сморщился Калеб.
- Давайте будет считать, что Себастьян у нас ведомый, а ты, Калеб, сверху…
Они округлили глаза, но через секунду Себастьян опустил голову и тихо проговорил:
- Ну, вообще-то, так и есть.
Калеб покраснел.
- Отлично… значит, проблема первого раза у нас заключается не в том, чтобы стерпеть боль, а в том, чтобы достаточно хорошо подготовить партнера и сдержаться от резких действий. – Я видел, как Калеб краснеет еще больше и сжимает челюсть.
- То есть, вся ответственность на мне? – тихо спросил он.
- Почти. – Прямо ответил я. – Ребята, я могу понять, что в Интернете полно информации об этом, но вы поймите, я не приукрашиваю, а говорю так как было, исходя из собственного опыта. Мне было больно, хотя Дрей был нежен и опытен.
- Дрей? – в один голос воскликнули они.
Я вздохнул.
- Вы же понимаете, что наши отношения нестандартные, и я могу сказать, что в наших отношениях нет приоритетов. Да, Дрей лишил меня девственности, но в дальнейшем как фишка ляжет.
- Ты невероятный. – Снова в один голос.
- Я надеюсь, что если у вас возникнут вопросы, вы не постесняетесь просто подойти и спросить. Хорошо?
Они кивнули. Калеб еще крепче прижал к себе мальчика. А мне хотелось верить, что у них, как у пары, все сложится, и им не придется слишком много преодолевать, потому что они уже и так настрадались.
Мы с Дреем подвезли Себастьяна к дому. На пороге стояла мадам Лайбе, и когда мы вдвоем с Себастьяном вышли из машины и подошли к ней, она занервничала. Я видел это.
- Мадам, я понимаю, это Ваше личное дело, и я бы не хотел лезть так сильно в Вашу частную жизнь, но то, что Вы делаете с ребенком - неприемлемо. – Я протянул ей пакет с хлебом и сыром, она нахмурилась.
- Мсье, я тоже многое понимаю…
- Нет, Вы не понимаете. Он растет, ему нужны витамины и здоровое питание. А Вы кормите его хуже, чем собаку. – Я снова говорил спокойно и тихо, я не понимал ее, она не понимала меня. Но я достучусь!
– Вы же его мать!
Она даже дернулась от этого.
- Мсье…
- Я не буду больше Вас слушать, я выслушал и Вас, и Вашего мужа, я понимаю Вашу точку зрения, но и Вы должны считаться с общественной точкой зрения. А общество не приемлет такого обращения с ребенком. Вам мало меня, хорошо, будет суд.
Она побледнела, я видел, как она не понимает, что я говорю, и мне хотелось орать на нее, встряхнуть за плечи и орать, пока она не услышит.
- Суд? – раздался голос его отца, и тот вышел на порог. – Что Вы имеете в виду?
- Я подам на Вас в суд за плохое отношение к ребенку, Вас лишат родительских прав по закону.
- Это же скандал… - придушенно прошептала мадам.
- Да, и я Вам его гарантирую.
- Мсье, это… мы можем как-то договориться… - пролепетала она.
- Можем, но не со мной, а с Вашим сыном. Дайте ему жить.
Они смотрели на меня, и вдруг Себастьян громко и четко произнес:
- Я люблю парня. Я гей.
Я обнимал его за плечи и чувствовал, как он весь напрягся. Я смотрел на реакцию родителей католиков. И удивлялся. Она побледнела еще больше и начала молиться, а вот мсье Лайбе меня удивил неимоверно. Он прислонился к косяку и вздохнул.
- Наконец-то признался.
Себастьян с матерью посмотрели на него.
- Ты знал? – прошептал Олененок.
- Боже, да откроются глаза и у тебя. – Проговорил он совершенно спокойно. – Знал. Не понимал сначала, а потом в наш дом ворвался ураган. – Он посмотрел на меня и ухмыльнулся. – Жить в таком районе как этот и не быть праведником - очень неуважительно по отношению к соседям. Но увидеть своего сына целующегося с парнем - еще страшнее. Так что я выбрал семью, а не общественное мнение. И хочу сказать спасибо Вам, мсье, за то, что не побоялись высказаться, и мне очень жаль, что мой сын доверился Вам, а не собственному отцу.
- Папа?
- Ну что, я, между прочим, был рокером в далекие времена и вообще не верил в Бога, пока не встретил твою мать.
Я рассмеялся. И Себастьян, уткнувшись мне в живот, и плакал и смеялся одновременно. Мадам Лайбе была в шоке, и все молилась.
Мсье Лайбе обнял ее за плечи и очень поэтично закончил все это:
– Любовь зла… пойдем, дорогая, пусть наш сын попрощается со своим замечательным учителем. – И увел шокированную женщину в дом.
- Джон, а ведь ты настоящий ангел. – Успокоившись, проговорил Олененок. – Самый-самый.
- Нет, я просто люблю, и любим. И это делает нас людьми. Себастьян, я надеюсь, все будет хорошо, и прошу, завтра зайди ко мне с утра за обедом.
Он покачал головой.
- Не нужно, я думаю, мама придет в себя и приготовит что-нибудь.
- Даже если и так, все равно зайди. Английского у твоего класса завтра нет, так что я буду волноваться.
- Ты, наконец, выучил расписание?
- О да!
Он снова обнял меня.
- Спасибо.
- Глупый, не за что благодарить, я просто хочу, чтобы и ты и Калеб были счастливы.
Он хмыкнул.
- Вот за это и спасибо.
Возможно, пройдет много времени, пока мы научимся доверять родным людям, и проблем будет немало, но я верю, что это можно изменить.
И однажды ты, мама, снимешь трубку и наберешь мой номер. И я обязательно отвечу тебе…