МАРЛЕН. Какой на хрен подарок! Это же вертикалка «Меркель».
БАРАБАШ. А зачем нам горизонтальная «Меркель», правда, Вова? Бери! (Подмигивает.) Владей и балдей. Выполнять приказ!
ВОЛОДЯ. Есть, командир!
Володя убегает с карабином.
МАРЛЕН. Папа, ты совсем одурел. Я заплатил за этот ствол…
БАРАБАШ. Не журись, сынку, у тебя все равно имущество отберут — бандиты или государство.
ОКСАНА. Командир, в полиции глухо. (Передразнивая.) «Ждите, вам обязательно ответят…» А можно и мне ружье?
БАРАБАШ. Умеешь?
ОКСАНА. Научилась.
БАРАБАШ. Выбирай! Марлезон, баррикадируемся! Если войдут, стрелять залпом на поражение. (Громко.) Машки!
Открываются сразу обе двери.
ОБЕ. Что такое, дедушка?
БАРАБАШ. Слушай мою команду, матрешки! Запереться изнутри. Сховаться под кровати. Пузы подушками прикрыть. Что бы ни случилось, не отпирать, молчать, не блеять, не высовываться. Ясно?
ОБЕ. Ясно, командир!
Скрываются в комнатах.
БАРАБАШ. Оксана, ну что там у тебя?
ОКСАНА. «Ждите, вам обязательно ответят…»
БАРАБАШ. Одно слово — полиция. И кому наша народная милиция мешала? Вали мебель!
Выбегает Володя с карабином.
ВОЛОДЯ. Командир, бандиты попа вперед пустили. Стрелять?
БАРАБАШ. Какого еще попа?
ВОЛОДЯ. В голубом.
БАРАБАШ. Ряженый. Бдительность хотят притупить. Но все равно не трогать! Мало ли что… По служителям культа мы план еще в двадцатые перевыполнили.
МАРЛЕН. Попа? Погодите!
БАРАБАШ. Драться и родить — некогда годить. Оксанка, подсоби!
Оксана подбегает к нему. Барабаш, опираясь на ее плечо, встает.
МАРЛЕН. Папа, так ты ходячий?
БАРАБАШ. Я стоячий!
Тишина. Появляется священник в голубых поручах и епитрахили.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Мир дому сему!
Защитники опускают оружие. Раздается мощный храп. Барабаш спит стоя. Оксана бережно усаживает его в кресло.
Второе действие
Тот же каминный зал. Марлен, Володя, отец Василий.
ВОЛОДЯ. Не помер Лукич-то наш?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. …Без покаяния.
МАРЛЕН. Жив. Врачи говорят: пиквикский синдром. Раз — и захрапел.
ВОЛОДЯ. Устал от жизни дедушка. Девяносто лет как-никак… С гаком.
МАРЛЕН. А ты от чего устал, урод? Ослеп? (Передразнивая.) «Бандиты попа вперед пустили!» Из-за тебя в сына родного чуть не пальнул. (Сыну.) Прости, Васек! (Володе.) Ты уволен!
ВОЛОДЯ. Ну да: как отстреливаться — «сколько у тебя патронов?» А как отбились — сразу уволен.
МАРЛЕН. От кого ты отбился, Рембо недоделанный?
ВОЛОДЯ. Уволен так уволен. Надоело! Я объявление видел: детскому саду требуется педагог-охранник… (Хочет уйти.)
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Постой, Владимир! (Отцу.) Нельзя же так с людьми. Человек просто обознался. (Володе.) Как же ты меня не узнал, чадо неразумное?
ВОЛОДЯ. А как узнать-то, отец Василий? Я тебя в голубом никогда не видал. Да и джипа у тебя вроде не было… Купил, что ли?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Какой там «купил»! С нашего прихода, как зимой с огорода. И колымага моя сломалась. А в голубом — так Сретенье сегодня. (Отцу.) Ты не гневайся на Владимира. Это Господь тебя так испытывает…
МАРЛЕН. Замучил он меня испытаниями в последнее время.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. А ты задумайся: почему испытывает и знаки посылает.
МАРЛЕН. Ну и почему?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Потому что заповедано: «Не давай денег в рост». Грех это. Процентная ставка — от дьявола.
МАРЛЕН. Значит, Центробанк — от Сатаны. Сынок, если бы я не грешил, тебя бы на свете не было, понял?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Вестимо, папа.
МАРЛЕН. Как мать-то?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Бодра. В храме подвизается.
МАРЛЕН. А сам как?
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. С Божьей помощью.
МАРЛЕН. Гляжу, Василий, ты тоже не без греха: с бандитами водишься.
ОТЕЦ ВАСИЛИЙ. Не вожусь, а наставляю на путь истинный. Почувствуй разницу. Десять лет одинцовские и звенигородские бились насмерть. Но вразумил их Господь. Приехали ко мне в храм. Бух на колени: «Благослови, отче, на вечный мир!» — «Ладно, — говорю, — но я на требы опаздываю». А они: «Мы тебя потом домчим с ветерком!» Прочел я над ними молитву «Умиривающую во вражде сущих» и — к вам. Полиция только честь отдавала.
ВОЛОДЯ. А что, и такая молитва есть?