Но видя, что Малко обиделся, она быстро добавила:
— Однако я надеюсь, что буду иметь удовольствие принимать вас у себя дома.
Малко вышел из «мерседеса». Силы у него сдавали. Сказывались жара и недосыпание. И еще мучило чувство полной тщетности его стараний. Он словно бился головой о стену. По-видимому, кроме них с Дэвидом Уайзом, судьбой Джима Стэнфорда никто не интересовался.
На прощанье он поцеловал Тепен руку.
— Завтра утром я хочу навестить мадам Стэнфорд. Поедете со мной?
— Конечно, я заскочу за вами в десять прямо сюда.
Бросив взгляд на отъехавшую машину, Малко вошел в холл.
Он мечтал о кровати, как собака — о кости. В холле его встретила служащая отеля в облегающем фиолетовом саронге, еще более красивая, чем та, что была утром. Если бы не таинственное исчезновение Стэнфорда, приятней Таиланда для Малко и места не было бы.
После тридцатипятиградусной жары на улице прохладный номер показался Малко раем. Вспомнив о дизентерии полковника Уайта, он решил не пить холодной воды из термоса, лег и тут же заснул. Перед сном у него мелькнула мысль о Тепен. Что скрывалось за равнодушным выражением ее гладкого лица?
Глава 4
С Сукхумвит-роуд, широкого проспекта, тянущегося в восточном направлении, «мерседес» свернул налево, на узкую дорогу; с одного краю к ней подступал болотистый канал, над которым возвышались богатые виллы, а с другого жались убогие деревянные домишки.
Внезапно «мерседес» как бы очутился посреди поля, если не считать огромного депо белых автобусов, разъезжавших по Бангкоку, которое выглядело неуместно между двумя тщательно ухоженными парками. Дорога была грунтовой, и машина подняла облако пыли.
Маленький деревянный мост разрезал канал. «Мерседес» проехал по раскачивающимся из стороны в сторону доскам моста и остановился на небольшой круглой площадке.
После сутолоки Сукхумвит-роуд здесь царила удивительная тишина. А ведь расстояние до проспекта по прямой составляло менее двухсот метров.
Тепен Раджбури приглушила мотор и показала Малко на решетку прямо перед ними.
— Вот дом Джима Стэнфорда, — сказала она. — Там, за решеткой. Звоните и входите. Я подожду здесь.
Малко поглядел на девушку с некоторым удивлением.
— А почему вы не хотите пойти со мной?
Тепен улыбнулась.
— Думаю, Сириме Стэнфорд сподручней будет говорить с вами наедине.
— Где же вы будете ждать? — спросил Малко.
Никакого бистро поблизости, разумеется, не было. Одни только роскошные особняки, скрытые густыми зарослями.
Солнце уже сильно припекало. Тепен лукаво улыбнулась и показала на обнесенный оградой участок, похожий на пригородный сад с тенистыми плюмериями.
— Я постою там, в тени, — сказала она. — Потом придете за мной.
Она захлопнула дверцу «мерседеса», толкнула калитку, направилась по тропинке и, весело помахав рукой, исчезла за дверями.
Малко пересек площадку, открыл ворота дома Джима Стэнфорда, и ему тут же пришло в голову, что Тепен над ним подшутила. Перед ним стоял храм, вернее, несколько храмов, расположившихся кругом. Зеленая и оранжевая черепица крыш блестела на солнце, а брус на конце изящно загибался, образуя замысловатые арабески, как это и бывает в таиландских храмах. Все сооружение оставляло впечатление удивительной красоты.
Малко прошел через лужайку, безукоризненную, как газон в Оксфордшире, и, приблизившись, увидел вдруг, что здание построено из темного дерева, вероятнее всего, из тикового.
Малко поднялся по трем мраморным ступеням крыльца, пересек веранду и остановился перед открытой дверью. Звонка не было. И ни единой души кругом. Дом казался безлюдным.
Малко вошел в холл с полом из белого и черного мрамора. Потолок поддерживали витые деревянные колоннады. В глубине широкая деревянная лестница выводила на галерею второго этажа. В полумраке Малко различил такую же галерею на третьем этаже. В доме пахло сандалом, но нельзя было определить откуда.
Малко вдруг почувствовал, что за спиной у него кто-то стоит. Он резко обернулся и оказался нос к носу с босой тайкой в длинном саронге и с замысловатой прической на голове.
— Мисс Стэнфорд? — спросил Малко.
Служанка молча улыбнулась и жестом пригласила Малко следовать за ней.
Она босиком пошла впереди через еще одну прихожую, чрезвычайно напоминавшую музей. Везде стояли нефритовые и каменные будды, статуэтки из дерева и золота, были выставлены драгоценные предметы.
Из прихожей они попали в гостиную.
Здесь было так же прекрасно. Если не считать современной люстры, все в комнате было двухвековой давности. Тщательно натертый воском паркет, деревянная обшивка стен, поднимающаяся к потолку, низкий квадратный столик, несколько черных деревянных кресел и диван с сиреневым покрывалом.
Из ниши на Малко загадочно глядели две метровые статуи бирманских девственниц. Ошеломленный такой красотой, Малко сел. Он немного знал толк в восточном искусстве и догадывался, что любой музей мира не пожалел бы миллионов, чтобы завладеть этими чудесами.
В доме царила полная тишина. Служанка исчезла и вскоре вернулась с небольшой жаровней, которую она разожгла и поставила у ног Малко, чтобы отгонять комаров. Кондиционера тут не было, а от улицы комнату отделяла лишь тонкая проволочная решетка. Дом находился всего в двух минутах езды от «Еравана». И тем не менее это был другой мир, другой век.
А ведь Джим Стэнфорд родился в Виргинии!
Малко услышал вдруг легкое скольжение чьих-то ног, и мелодичный голос произнес по-английски:
— Вы, по-видимому, и есть князь Малко Линге?
Этот же голос час назад разговаривал с ним по телефону. Полковник Уайт дал Малко домашний номер Джима Стэнфорда.
Малко представился, упомянув о том, что встречался с Джимом в США.
— Да, я знаю, — холодно сказала супруга Стэнфорда. — Джим говорил мне о вас. Так вы в Бангкоке?
— Могу я встретиться с вами? — спросил Малко.
Она даже не поинтересовалась зачем. Все тем же безучастным, равнодушным голосом она, не задавая вопросов, пригласила Малко прийти через час и повесила трубку.
Как будто ей было совершенно наплевать, придет он или нет. Она, однако, должна была догадаться, что Малко прибыл в Бангкок не для того, чтобы любоваться кхмерскими храмами.
Странно все это.
Он быстро встал. Жена Джима Стэнфорда оказалась удивительной женщиной: одного роста с ним, черные как смоль волосы зачесаны назад и собраны в необычную прическу; стройная, тонкая, как былинка, она носила облегающее китайское платье из шелка с разрезом чуть выше колена. Особенно необычно выглядело лицо. Губы и пухлый подбородок выдавали тайку, но широкие миндалевидные глаза и выступающие скулы свидетельствовали о китайских предках. Ее возраст трудно было определить: ей можно было дать как тридцать, так и все пятьдесят. Кожа у жены Стэнфорда была на редкость гладкая, очень светлая, почти прозрачная.
Покорный Малко склонился над ее длинными пальцами с заостренными ногтями, покрытыми темно-красным, почти черным лаком.
— Вы, я полагаю, Сирима Стэнфорд? — спросил он.
Она изящно наклонила голову.
— Да.
Мадам Стэнфорд села напротив и, прошуршав шелком, положила ногу на ногу. Вблизи по некоторым деталям: серебристым прядям, прячущимся в черной массе волос, морщинкам около рта, слегка пергаментной коже рук и особенно по печальной глубине направленного на Малко взгляда — можно было сделать вывод, что ей далеко за сорок. Но и такая, как есть, мадам Стэнфорд была способна утереть нос порядочным и некоторым менее порядочным женщинам.
Сложив руки на коленях, она ждала, когда Малко заговорит.
Чтобы как-то разрядить атмосферу, Малко изрек банальность:
— Когда вы вошли, я как раз любовался вашей коллекцией. У вас тут чудные вещи...
Мадам Стэнфорд вздохнула.
— Джим... мой муж очень любил эту старину. На собирание всего этого он потратил двадцать лет жизни. Тут есть такие вещи, которых теперь не найти. Например, второго такого будды из Локбури, что стоит за вами, нет нигде в мире.