Он поднял голову, посмотрел на Раздвигина. Сказал тоном, которому сам удивился:
– Вас, кажется, зовут Алексеем Михайловичем?.. Так вот, гражданин Раздвигин, я заметил, и многие другие мои бойцы заметили, что у вас имеется блокнот, в котором вы все время что-то писали.
– Я и не скрывал, – отозвался Раздвиги. – Могу вам показать…
– Прошу его не показать, а передать мне. – Рыжов постучал карандашом по столу. – Вы ведь нарисовали там план местности, где мы проходили во время этого похода? И вероятно, обозначили место, которое гражданка Борсина указала, как то, где Вельмар спрятал золото… И где он отослал его в какой-то карман, до которого у нас нет доступа.
– Да, я снимал местность, вы не говорили, что этого делать нельзя.
– Я еще не знал, что наше задание будет провалено. Я думал, что… это довольно простое дело. Теперь же мне, чтобы объяснить произошедшее, требуются все знания, которые вы выяснили во время… поиска этого золота.
– Разумно, – кивнул Раздвигин. И выволок из внутреннего кармана шинели блокнотик в сатиновой корочке, и даже карандаш, которым он этот блокнот заполнял.
Рыжов быстро просмотрел его. Записи были сделанные ровным, грамотным почерком, настолько быстрым, что читать было непросто. Но все же Рыжов сумел, и понял, что это очень краткое перечисление всех событий, которые с Раздвигиным происходили. Еще, если перевернуть блокнот задом наперед, там были рисунки. Два или три плана, первый сделан был еще осенью прошлого года, второй рисунок относился к карьерам, где произошел бой с каблуковцами, а вот третий… Да, тут было почти все, что нужно. И колдуны, которые на кургане жгли свой костер, и рощица, и поляна. Даже сосну, ростущую под углом к земле, Раздвигин обозначил. А вверху этой схемы он провел вбок стрелку, указав, что это север, а еще там было зачем-то указано направление до станции Чаны.
– Вы готовы подтвердить, что гражданка Борсина отказалась указать место, где Вельмар закопал золото?
– Я не отказалась, а только посоветовала вам этого не делать, потому что бесполезно.
– Пожалуй, – осторожно сказал Раздвигин, – я могу только подтвердить, что она это место определила, согласно своим способностям, но предупредила о вмешательстве каких-то мистических сил, которые не позволят нам до этого золота добраться. Так будет честнее.
И вот тогда Рыжов не выдержал. Кажется, впервые он заорал на этих людей, каждый из которых странным образом вызывал у него уважение, и даже доверие. Но которые продолжали говорить то… Чего он не понимал, и потому не мог им поверить.
– Да вы понимаете?!. Вы понимаете, что это же нелепость. Это же бред, за это нас всех троих расстрелять мало!
Помолчал, взял себя в руки.
– Вы что же, предлагаете и мне в рапорте для начальства написать, что все так и прозошло?
– Но ведь все так и произошло, – тихо отозвалась Борсина.
– Да, конечно, так и произошло… Но ведь никто не поверит, что Вельмар там, именно там, спрятал золото, и теперь его по каким-то нелепым причинам невозможно вернуть. Вы это понимаете?
– Вы сами знаете, – Борсина помолчала, понимая, что ее в упор рассматривают и Рыжов, и Раздвигин, – я ничего не выдумываю. Я знаю. И вы теперь тоже знаете. – Она посмотрела в глаза Рыжову. – Вы не такой человек, чтобы ничего не чувствовать. Вы и сами ко многому предрасположены… Вы слышали голос, поверили мне, когда предложили подозвать Каблукова с его отрядом. Вы все это видели и знаете не хуже меня.
Да, голоса, бой на карьере, казахи-колдуны эти… Все так. И сам Раздвигин, он же сражался в его эскадроне, стрелял, потом даже как-то неловко гордился тем, что ему достался карабин… Не верить им обоим было невозможно, они сделали многое, куда больше, чем Рыжов вначале от них ожидал. А потом…
Но верить сейчас, когда они несут такую несусветную чушь, тоже невозможно. Это же курам на смех!
А ему писать рапорт, отчитываться, объяснять. Он даже приуныл, потому что знал, как члены партии, материалисты, ученые головы ко всему этому отнесутся.
– Хорошо, что же теперь делать? – спросил он. – Написать-то, я напишу, как было дело. Но что из этого выйдет?
– Все просто, – сказал вдруг Раздвигин спокойным, звонким голосом. – Нужно ловить этого Вельмара. Далеко он не уйдет. Не для того он золото тут оставил, чтобы… Значит, нужно его поймать, привести на ту полянку, и потребовать… Хотя, если он настолько умен, как я думаю, это будет непросто.
Рыжов только хмыкнул.
– Он мог удрать к белякам. Он мог вообще из России уехать, с полномочиями, которые он получил от колчаковцев, это нетрудно, например, через Владивосток. Он может и затаиться, да так, что мы его не сыщем… – Рыжов взъерошил свои короткие волосы. – Возможно, он собирается вернуться, когда все забудут об этом окаянном золоте… Может, через десять лет!
– Десять лет – это не много, – сказала Борсина.
– В общем так, вы составите самое полное описание Вельмара, какое сможете, – сказал он Борсиной. – Вы его знаете, вы с ним вместе… мистикой занимались. Вот вы его нам и опишите.
– Я согласна, – Борсина медленно пожала плечами. – Могу даже помочь кому-нибудь из умеющих рисовать составить его портрет.
– Ладно, – решил Рыжов. – Это уже хоть какое-то, да предложение, что и как теперь делать. А вы, Раздвигин, составите более полную и точную карту места, где мы ковырялись… Копали.
– Мне нужна настоящая карта, тогда я сумею на ней обозначить все места, где мы проходили… И где находится эта поляна. Лучше, если это будет физическая карта, и подробная, подобная тем, которые делались в Империи для наших железнодорожных строителей.
– Империи больше нет, – буркнул Рыжов. – А я действительно предложу этого Вельмара отыскать… В общем, понятно. Если мы его поймаем, а вполне возможно, что он все же у колчаковцев, и не ударился в бега куда-нибудь в Китай или Японию, он откроет нам свои замки над этим золотом, как миленький.
– Вы уверены? – спросила вдруг Борсина. Как-то неудачно она говорила сегодня, совсем не то, чего от нее ожидал Рыжов. – Человек, способный на такие чудеса, свидетелем которых мы стали, уйдет от вас как… В общем, даже от вас уйдет.
– От кого это – «от вас»? – спросил Рыжов.
– От чекистов, от ваших солдат, даже от таких… командиров, каким я видела вас.
– Чудес не бывает, гражданка, бывают только ленивые солдаты, – сказал Рыжов угрюмо. И тут же понял, что просто отговаривается, оказывается, и чудеса бывают, о которых он раньше ни сном, ни духом…
И тогда он начал писать, иногда призывая то Борсину, то Раздвигина себе помогать, чтобы они вот тут, сидя в этой горенке подсказывали ему правильные слова, определения, иногда выспрашивая, как эти слова правильно пишутся. И они старались, помогали ему, хотя Борсина чем-то была раздражена, и сама-то по себе помогать не хотела. Но пришлось.
А к вечеру Рыжов понял, что писать, к счастью, пришлось не очень много. Слишком уж невероятной была эта история, подробности легче было рассказать в устном докладе. Но основные факты он все же отметил.
И как с ним частенько случалось, еще не окончив свой рапорт, он уже стал думать о том, что и как следует делать дальше. Например, о том, что эскадрон, конечно, следует теперь вести на рысях. И что все-равно Чаны, и все, что лежит в округе от него, уже наше, красное, и командовать теперь будут наши командиры… И даже подумал, что скоро и все остальное в России будет наше, рабоче-крестьянское.
Даже это чертово золото и все эти «карманы» паралельного мира. Вот только Вельмара надо поймать, чтобы он вернул то, что украл у Российской Федерации. Вот только заниматься этим, скорее всего, придется уже не ему, его-то дело там, на фронте. Чтобы все действительно стало нашим, принадлежащим красной Российской Федерации, и никому другому.