— Так в чём же тогда ваши разногласия? Почему не смогли договориться по-семейному?
— Да мы о нашем родстве и не знали. Я только после больницы узнал, а ему рассказал при нашей последней встрече. Может он и вовсе не поверил. Выглядело это так, будто я заговаривал ему зубы, пока вы окружали ту дачу. Оно по сути так и было, только говорил я чистую правду. Да и зачем мне такой родственник, каждая встреча с которым ставит под угрозу мою жизнь.
— И где сейчас этот злополучный сундучок?
— На Перевозе, у участкового Шарипова. Я перед отлётом сказал ему, где находится клад, и вот… Пока мы с вами отрабатывали другие варианты, мне успели доставить эти два листа. Осталась самая малость — вылететь по данным координатам. Думается мне, такое золото я и с вертолёта засеку.
— Должен вас разочаровать, не всё так просто. Координаты, которые здесь указаны и описание, приложенное к ним, не слишком точны, мягко говоря. В одном градусе земной поверхности знаете сколько? Сто одиннадцать километров. Я представляю тот район. Это бывшая приисковая зона. Так что эти уточнения про старую шахту гроша ломаного не стоят. Там этими шахтами изрыты десятки и сотни километров непролазной тайги.
— Поэтому папаша Боцмана и не смог ничего найти по этим расплывчатым сведениям. Но у вас есть я. Мы сядем в вертолёт и полетаем на малой высоте над этими старыми шахтами. Судя по сумме, в которую оценивал Боцманов дед своё приобретение, там не одна тонна золота. Такое я и с полкилометра увижу.
— Больше, Саша. Там намного больше, — переглянулись генерал-майор и просто майор.
Через два часа мы вылетели в направлении соседней области. Координаты места обитания золотого запаса указывали на южно-енисейскую тайгу. Два часа ушли на согласование с местными властями и ведомствами. Крохаль решал вопрос через Москву, на кого-то там орал и кто-то орал на него в ответ. Мне даже в коридоре было слышно. Не захотел старик делиться славой, самому хотелось возглавить историческое событие. Как только добро было получено, мы тут же мчались в аэропорт. На этот раз вылетали ведомственным бортом. Целый Ту-154 в нашем распоряжении. Это вам не нынешний бизнес-класс, тут были кожаные диваны, красные ковры на полу, и даже спальня. Мне предлагали прилечь, но сна не было ни в одном глазу. Так что я заглянул из любопытства, удостоверился что реально спальня, и пошёл к остальным обедать. Кстати, посуда тоже человеческая, фарфоровый сервиз, вилки-ножи. Расписной фарфоровый чайник. И пища, не разогретая в жестянке, а нормальная ресторанная еда.
— Нравится? — спросил Крохаль, пописывая что-то за дубовым столом. Тут же стояла печатная машинка, но он свои бумажки писал от руки. Ароматный кофе в маленькой чашечке дополняли деловой стиль.
— Пойдёт, — махнул я рукой. — Это чей? Ваш?
— Своего личного пока нет, — засмеялся генерал. — Но если найдём то, что ищем — будет. А тебе Звезда Героя Социалистического труда гарантирована.
Мы благополучно приземлились через два часа, и тут же, не выходя с лётного поля, пересели на МИ-8, ожидавший под парами.
Из-за меня вышел спор. Крохаль настаивал, что я должен находиться в кабине. Экипаж терпеливо объяснял, что это невозможно из-за конструктивных особенностей. Некуда там меня впихнуть.
— Это ваше полётное задание — слушать указания вот этого парня и вовремя корректировать курс.
— Товарищ генерал, мне в принципе всё равно, где сидеть. Хоть в хвосте салона.
— А как ты, балда, говорить будешь, куда поворачивать, если вдруг увидишь? — постучал он указательным пальцем по виску.
Судя по упрямым лицам экипажа, спор грозил перерасти в полное безобразие с трибуналом и отменой полёта, но пришёл местный начальник авиаотряда, с которым сначала тихо переговорил майор, а потом тот переговорил с пилотами. Начальник явно трусил, так что был убедителен.
— На Колыму все отправимся, Коля, ты этого добиваешься? — держа пилота за пуговицу, внушал он.
— А если случится нештатная ситуация, а в правом кресле вместо Паши будет сидеть этот щенок?
— Сделай так, чтобы не было никаких нештатных ситуаций. Я вам всем премию выпишу, только отвези их, куда надо.
— Да хоть бы вменяемо сказали, куда надо, у них же даже в этом секретность.
— Подумаешь. Что, в первый раз, что ли? Чё ты как этот?
— Да понял я, понял. Про премию не забудь. Где этот их «сынок», которого прокатить надо?