– Они не сбежат, – чуть слышно проговорила Жерка.
– Вот и я… надеюсь. – Илья выпрямился, накинул на плечо подвесь с мечом и шагнул к выходу.
– Эй! Ты даже не спросишь, сколько нас? – крикнула вслед Жерка.
Илья развернулся:
– А зачем, люба моя? Как побьём, так и посчитаем. Мёртвых, чай, считать удобнее.
Не просто так сказал. Помощь Жерки ему бы очень пригодилась. Но по своей воле она ничего не скажет. Не тот характер. А скажет – соврёт. Значит, надо убедить её, что жизнь родичей её – в руках Ильи. С её помощью или без, а он всё равно их найдёт. Однако у неё есть шанс вымолить кому-то из них пощаду. У Ильи, который из расположения лично к ней, Жерке, может, кого и пощадит… Если Жерка поможет. Более того, если Илья согласится принять её помощь. А чтоб он согласился, она должна очень-очень постараться.
Этому Илью тоже батька учил. Хочешь побудить человека предать своих, сделай так, чтобы он не считал это предательством. Пусть думает, что не предаёт, а спасает. Что именно благодаря тому, что он выдаёт своих, ты из милости убьёшь не всех, а только половину.
«Есть меньшее зло и зло большее, – говорил батя. – Обычный выбор. Но если выбор тебе предлагает это самое большее зло, не купись на посулы. Помнишь, как меня на заветном острове боярин Семирад искушал? Дескать, если я отдам ему своё золото, то умру легко, а тебя вообще не тронут. Мол, только от меня зависит, чтоб ты жив остался. И для этого я должен сдаться ему, врагу. Сложить оружие и отдать себя на милость того, на чью милость рассчитывать может только дурак.
Когда тебе говорят: «Если ты ослушаешься, то мы убьём не всю твою родню, а только часть»… Или «брось меч, не то все, кого мы убьём, будут на твоей совести…» Вот это и есть зло, которое предлагает тебе выбор. А выбора тут на самом деле нет, и совесть твоя тут ни при чём. Это всего лишь хитрость. Попытка заставить тебя не думать. Когда за пленного требуют выкуп – это честный выбор. Ты не о совести думаешь, а о том, нет ли иного способа твоего человека освободить. И не много ли за него просят. А главное, что, отдав золото, ты действительно получишь своего человека. А если тебе говорят: «Брось меч или мы убьём твоего сына» – ты должен думать не о том, что твоего сына хотят убить, не о том, сможет ли твой меч его надёжно защитить. Думай о том, зачем врагу оставлять твоего сына в живых, когда ты сам для врага больше не опасен. Главное – думай! Потому что именно страх побуждает человека идти на поводу у врага. Враг говорит тебе: «Я хотел бы спасти твою родню, но ты со своим упрямством не даёшь мне этого сделать». И вроде как ты уже виноват. Будто не он пришёл к твоему дому, чтобы грабить, убивать и насильничать, вершить зло, а ты, когда не желаешь его впустить. И не улыбайся, Илья! Я много раз видел, как открывали и впускали. Страх за себя лишает разума. Но ещё опаснее, когда не за себя. Ты-то сам смерти не боишься. Ты воин. У тебя тридцать смертей в одном только туле лежат и ждут, когда ты их с тетивы спустишь. Но родня твоя, женщины, дети… Вдруг твой враг и впрямь их пощадит, если ты оружие сложишь…»
«А пусть поклянётся, что пощадит! – заявил тогда Илья. – Если поклянётся как положено, да при свидетелях!»
«Разумно, – признал батя. – Вот об этом я сейчас и говорю. О разуме. И о том, как страх лишает разума и побуждает идти против себя, против своих только потому, что враг сумел его напугать. Сумел убедить в своём всесилии. И наша задача, сын, всегда об этом помнить. И не поддаваться. А при необходимости – использовать. Потому что и нам с тобой врагов в плен брать придётся. И понуждать их делать, что требуется нам, а не им. И понуждать их надо с умом. Скажи человеку: «стань предателем» – и он тут же упрётся изо всех сил. А если предложить ему родичей спасти? Это, согласись, совсем по-другому звучит. А ещё лучше – ничего не предлагать. Только намекнуть, что он мог бы и себя, и родню спасти. Только намекнуть, а дальше уж пусть сам думает, что он тебе предложить может. За жизнь себя и своих».
«Ага, – согласился Илья. – Дедко Рёрех тоже примерно так говорил: мол, иной раз стоит пытуемого сначала железом хорошенько припечь, ни о чём не спрашивая. Когда дозреет, сам разговорится».
«Бывает и так, – согласился батя. – Но не всегда. С самим Рёрехом вот не получилось».
– Ничего мне от тебя не надо. Всех твоих я и так убью, – сказал Илья Жерке, применяя батину науку.