Тимар глядел на диск луны, медленно спускавшийся по кроне тополей.
«Если бы я был всесилен!» — думал он про себя.
— Этот человек в любую минуту может сделать нас несчастными, — продолжала Тереза. — Для этого ему стоит лишь обмолвиться в Стамбуле или в Вене о нашем острове. Лишь он один способен выдать нас. Но я ко всему готова. Остров обязан своим существованием вон той скале. Она-то и разбивает Дунай на два рукава. Однажды, когда турки сражались с армией серба Милоша, сербские контрабандисты завезли на остров и спрятали в зарослях три ящика пороха. Так и остался здесь этот порох. Кто знает, может, тех контрабандистов поймали, а может, даже убили их? Мне удалось разыскать ящики с порохом. Я спрятала их в самую глубокую расщелину под скалой. Сударь! Даю вам слово: если меня заставят силой покинуть этот остров, я подожгу фитиль под пороховым складом, и скала взлетит на воздух вместе с нами. И на следующий год, в паводок, от этого куска суши не останется и следа. Теперь вы понимаете, почему я вздыхала, мешая вам спать?
Тимар продолжал безмолвно сидеть, подперев голову и уставившись в одну точку.
— И еще я вам скажу, — проговорила Тереза, наклонившись к Тимару и понизив голос до шепота. — Мне кажется, у этого человека были и другие причины внезапно нагрянуть на наш остров именно сегодня, а затем так же неожиданно исчезнуть. Его привел сюда не только карточный проигрыш в захудалой корчме и желание выудить у меня деньги. Он явился сегодня из-за вас, — вернее, из-за ваших пассажиров. Тот, кто владеет тайной, должен быть теперь начеку!
Луна скрылась за тополями, на востоке заалела заря. В роще раздался свист иволги. Рассветало.
Со стороны большого острова донесся протяжный гудок рожка, эхом прокатившийся по реке. Это был сигнал подъема.
Послышались шаги. С берега пришел матрос и доложил, что ветер стих и барка готова к отплытию.
Из домика вышли Эфтим Трикалис с дочерью.
Ноэми тоже встала и готовила на кухне завтрак, состоявший из козьего молока, ячменного кофе и медовых лепешек вместо сахара. Тимея не стала пить кофе и отдала свою порцию Нарциссе, которая без раздумья приняла угощенье чужестранки, Ноэми заметно огорчилась.
— А куда исчез господин, ужинавший вместе с нами? — спросил Тимара Эфтим Трикалис.
— Покинул остров еще ночью, — ответил Тимар.
Эфтим угрюмо опустил голову.
Стали прощаться с хозяйкой. Тимея несколько бестактно пожаловалась на дурное самочувствие. Тимар уходил последним, он оставил на память хозяйке дома пеструю турецкую шаль для Ноэми. Тереза поблагодарила, пообещав, что Ноэми непременно будет ее носить.
— Я еще вернусь сюда! — сказал Тимар, пожимая руку Терезе.
По дерном обложенной тропе они спустились к берегу. Тереза и Альмира провожали гостей до самой лодки.
Ноэми, взобравшись на вершину скалы, уселась на мягком ковре из мха и лишайника и мечтательным взором своих голубовато-синих глаз провожала удаляющуюся по Дунаю лодку.
Нарцисса взобралась на колени к девушке и стала ластиться к ней, как бы прося взять на руки.
— Уйди, неверная! Так-то ты любишь меня? Зачем бегала к чужой? Только потому, что она красавица, а я нет? А теперь, когда та ушла, ты снова ко мне? Теперь и я хороша для тебя? Уходи! Я больше тебя не люблю!
Она взяла мурлыкающую кошку на руки, прижала к груди и, уткнув подбородок в ее пушистую шею, долго смотрела вслед уходящей шлюпке. В глазах девушки блестели слезы.
Али Чорбаджи
Весь день «Святая Борбала» при попутном ветре быстро двигалась вверх по венгерскому Дунаю. До самого вечера на судне все было спокойно.
Спать отправились рано. Выяснилось, что прошлой ночью никто как следует не выспался.
Однако Тимару и в эту ночь не суждено было отдохнуть. На барке царила мертвая тишина. Казалось, она стоит на якоре, и только волна, плещущая о борт, нарушала молчание ночи. Сквозь эту тишину Тимар вдруг услышал какую-то возню за стеной. Через тонкую перегородку до него донеслись странные звуки. Сперва они напоминали звон монет, потом — хлопанье вытаскиваемой пробки, всплеск ладоней, постукивание ложки о стакан и, наконец, бульканье воды в тазу. В довершение всего послышался глубокий вздох и восточное восклицание: «О аллах!»
В перегородку тихо постучали.
— Зайдите, пожалуйста, ко мне, сударь, — послышался голос Эфтима.
Быстро одевшись, Тимар поспешил на зов.
В соседней каюте стояли две койки, разделенные столиком. Одна была отгорожена занавесом, на другой лежал Эфтим. На столике стояла какая-то шкатулка и два флакона.
— Что прикажете, сударь? — спросил Тимар.
— Я не приказываю, я прошу.