Какое-то мгновение Менафт смотрел вслед спутникам. Не попытаться ли удержать их? Но это ему вряд ли удалось бы: они просто потеряли рассудок, желая как можно скорей захватить драгоценности. И если они не боялись гнева богов, то разве сможет он вернуть их назад? Ему жалко было Сейтахта: столяр к тому же был хорошим другом. Он сделал для камнереза черный расписной ларец из дуба с крышкой искуснейшей резной работы. Ларец должен был стать для Менафта одной из самых ценных вещей в погребальной утвари. Камнерез охотно спас бы Сейтахта от верной гибели. Но это было невозможно. Страж мертвых Анубис завыл снова. Грозный вой прозвучал в ушах Менафта, как крик мести из загробного мира. Защищаясь, он накрыл голову плетеной сумкой и прижался к земле. Возможно, Анубис не заметит его, когда в неистовом беге обрушится на шайку грабителей.
Менафт в ужасе прислушался. Тихие шаги послышались сзади него. Кто-то догонял камнереза. Анубис?
Застонав от страха, Менафт закрыл лицо руками. Что-то толкнуло его в спину. Он вскрикнул, бросился плашмя на землю и услышал гневный голос Сейтахта:
— Что с тобой? Почему ты отстал? Встань! Иди сюда!
Менафт сконфуженно посмотрел на темную фигуру товарища.
— Разве ты не слышал вой? Анубис охраняет царя. И Ях уже взошел. Он наблюдает за нами. Я не пойду с вами.
Сейтахт зашипел от ярости:
— У тебя разум ребенка. Разве может видеть нас Ях в новолуние, когда он, как молодая луна, плывет далеко в небе? Сегодня наша ночь, ночь грабителей. Я не напрасно ждал ее.
— Но Нут богиня. Она все видит и слышит. Столяр, однако, процедил сквозь зубы, нагнувшись ниже:
— Беги не заботятся о таких людях, как мы. Это я знаю наверняка. В последние ночи я воздевал руки к звездам и грозил им. Я хотел знать, смогут ли боги отомстить мне. Но они безмолвствовали!
Менафт приподнялся, опершись рукой о землю.
— Звезд бесчисленное множество, но не все они божества, а у некоторых вообще нет имен. Но если бы ты попытался пригрозить самим великим богам, они уничтожили бы тебя.
Сейтахт презрительно махнул рукой.
— Я уже поносил богиню неба Нут и Гора, Амуна и Шу, Птаха и Исиду и самого Осириса. Проклятия призывал я на головы этих богов, потому что хотел всех их вызвать против себя. Ну, посмотри на меня, разве не стою я живой перед тобой! Я говорю тебе: жрецы лгут, рассказывая в храмах, что диск солнца — единый бог.
В ужасе от подобного богохульства Менафт простер ладони перед столяром.
— Замолчи! Я не хочу, чтобы меня поразил гнев богов заодно с тобой. Может быть, боги солнца не слышат тебя — ведь сейчас уже ночь. Зато сейчас властвуют Осирис и Анубис. Они страшно накажут тебя, если ты переступишь порог царской гробницы!
— Так ты думаешь, что они накажут меня? Именно меня? — насмешливо сказал столяр. — Но тогда скажи мне, почему они не наказали ни одного из грабителей гробниц, которые уже задолго до нас прибрали к своим рукам золотые сокровища мертвых царей? Здесь в долине почти каждая гробница обворована. Это ты знаешь так же хорошо, как я.
— Да, но я знаю и то, что многие грабители были схвачены стражами царского Города мертвых. Их пытали, и ужасные крики несчастных можно было слышать на другом берегу Нила.
— Хорошо, хорошо, я согласен с тобой, но я спрашиваю тебя, кто наказал этих дураков? Боги? Едва ли.
Не дождавшись ответа, Сейтах закончил:
— Только люди могут награждать или наказывать, но уж никак не изображения богов из дерева и камня. В них нет жизни, ибо люди сами сделали их. Разве не сам ты помогал высекать из камня фигуры богинь Исиды, Нефтиды, Нейт и Селкет на саркофаге фараона? Своими руками, своими инструментами ты создал богов. Подумай, Менафт, как слабы наши боги, если они нуждаются в нашей помощи, чтобы люди могли увидеть их.
Менафт поднялся и беспомощно посмотрел на небо. Сейтахт высказал сейчас то, о чем и сам он давно размышлял, стоя перед старыми храмами и изучая формы статуй. Глубокое почтение питал он к искусству людей, которые создали подобные скульптуры. Когда жрецы храма Амона готовились к жертвоприношениям и молитвам, когда они в торжественной процессии, обволакиваемые фимиамом, под глухо звучащие песнопения исчезли в святилищах — тогда казалось ему, что он ощущает непосредственную близость божества.
— Идем со мной, — потребовал Сейтахт. — Ночь коротка. Нам предстоит много работы. Осирис-Тутанхамон хочет освободиться от — золота, которым набит до отказа его погребальный покой.
— В загробном мире ему не понадобится столько золота, груз слишком тяжел для него, — произнес кто-то гортанным хриплым голосом позади Сейтахта.