Господин внимательно посмотрел на громилу, и тот, кивнув, повторил болезненную процедуру, с той лишь разницей, что удар пришелся по печени.
Махов обомлел от сковавшей его боли, протяжно застонал, из глаз непроизвольно брызнули слезы.
— Ну… что вы, в самом деле!.. Клянусь… оно не мое…
— А чье? — вежливо уточнил господин. — Кто его хозяин?
— В карты вы-играл у ста-старателя…
Махов врал самозабвенно, считая эту ложь святой, потому как вопрос стоял о его жизни и смерти, а пунцовую краску на щеках, выступи она, заботливо скрывала борода.
— У нас в поселке. В кар… — Договорить до конца помешала мелькнувшая нога, а после дюжины тяжелых пинков он капитулирующе поднял руку:
— Все. Не бейте больше… кха… кха… Все скажу.
— Я жду, — оценил его мудрость господин, и легкая улыбка тронула его каменное лицо.
— М-мое оно… — сознался Махов, поднимаясь с колен. — Сам н-нашел.
Теперь его никто не трогал и не перебивал. Лицо господина сделалось холодным и непроницаемым, как маска.
— Я промысловик… Охотник. Живу, почитай, в тайге. В феврале поругался с жинкой, собрался в глухомань, дальше от людей. Близко-то зверье перебили. Собачка была со мной. Неделю шли. Спали в снегу, грела она меня. Но выбрались в такое место!.. Зверья — во… И непуганое, человека совсем не боится, подпускает. Набил лисиц, соболя… Потом на шатуна напоролся…
— Ты будешь об охоте заливать? — встрепенулся здоровяк, но господин остановил его движением руки.
— С того и началось. Собачку мою задрал. Один я остался. Еще два дня один блуждал, потом решил домой уйти. На беду, видно, соболя увидел. Красоты неописуемой соболь… Увидал меня и замер. А у меня под рукой «тозовка» с оптикой. Стреляю! Вроде попал. А он бежать. Я за ним по следу, значит… Хороший след, с капельками крови.
— Ты издеваешься? — возмутился бугай.
— Денис, помолчи, — поморщился господин. — Ну, давай дальше.
— Вот… я и говорю… Гнал его минут сорок, пока не забурился непонятно куда. Глянь — заимка брошенная. Избенка древняя, покосилась, крыша прогнила. Снегом замело, видно, что давно не было живой души. Внутрь вошел, пар изо рта. Морозно, что на улице. Смотрю — печка, окно, затянутое пленкой, столик стоит. Заслонку в печи открыл, потрогал золу — холодная. Потом уж рассмотрел топчан у окошка, а на нем мертвяка. Испужался сначала, потом гляжу — а он почернел уж и ссохся, как головешка. Хотел было уйти, не с покойником же в одной избе ночевать, но пурга началась. Думаю, хоть ночь посплю в человечьих условиях. Обмотал его шкурами — там же валялись, — вынес на улку и подвесил на сук, чтобы звери не погрызли. Опосля уж печь растопил, решил суп из куропатки сварганить. Котел нашел, воду вскипятил. Полез в рюкзак за солью, а ее всего ничего. Вижу на полках, что на стене, банки жестяные стоят. Полез в них. Одну снял, тяжелая. Отомкнул крышку, а из нее камушек. В других песок… Когда разобрался, что золото, — где думаю, покойник намыл его? Утром пошарил в леске, наткнулся на шурф. Добротный, в срубе и под крышей. Земля, правда, колом схватилась, ломом не прошибешь. И ведра внизу валяются…
— На карте показать можешь?
— На жилу, выходит, покойник набрел, — точно зациклившись, бормотал Махов. — Тамошнего золота и мне на век хватило бы, и внукам досталось. Дурень, пожадничал! Сразу продать приперло… Денег, мол, выручу — и туда, до осени…
— Так сможешь или нет? — повторил вопрос господин.
Махов не отвечал. Осев на тряпье, закрыл лицо ладонями, бормоча бессвязно:
— Дура-ак… Во дурак!.. Сгубило, проклятое…
Потеряв терпение, Слон достал из наплечной кобуры пистолет и взвел затвор. В закрытом помещении звук выдался особенно звонким и пугающим.
Бородач опустил руки и обречено уставился на нацеленный в голову подрагивающий ствол.
— Подожди, — произнес господин и наклонился к пленнику. — Решайся. Выбор у тебя небольшой. Либо умереть здесь, либо я дарую тебе жизнь, но с одним условием — приведешь нас к заимке.
Бородач поднял на него безумные глаза, в которых отразился неприкрытый ужас.
— Да-да, — подтвердил слова Президента Денис. — А труп никто не найдет. Зальем бетоном, и вся недолга. Нам на строительство торгового центра блоки ой как нужны!
Бородач потерянно кивнул:
— Я согласен…
— Вот и молодец, — улыбнулся Президент и направился к выходу.
После подвала солнечный свет показался настолько ярким и жгучим, что выжал слезы у Слона.