Кукольников зло бросил на пол сломанную сигарету и в раздражении заходил по комнате, стараясь успокоиться – в последние годы даже его железные нервы стали сдавать. Старость подходит, незаметно, исподволь выхолащивая желания, помыслы, обливая помоями цинизма все его надежды… Проклятая старость!
Кукольников подошел к карте: вот она, Россия, близко, стоит только протянуть руку, схватить, сжать! Он положил сухую костлявую ладонь на лощеную бумагу и тут же, наколов палец о флажок – указатель линии фронта, отдернул ее назад, словно обжегся. Ругнулся в сердцах, возвратился к письменному столу, сел в кресло, закурил, начал просматривать донесения агентов, делая пометки на полях. Ну и людишки пошли – трусы, негодяи, извращенцы, откровенные бандиты. С кем приходится работать?! Поставить бы их всех к стенке… А где других сыщешь? Для борьбы с большевиками нужны идейные исполнители, но таких раз, два – и обчелся. Даже бывшие белогвардейцы в основной своей массе не хотят сотрудничать с немцами. Твердолобые наци! Ведь он предупреждал руководство абвера еще до начала войны: русских одним кнутом не проймешь, только раздразнишь. Это вам не сытые, самодовольные европейцы, большие любители порядка и демократии, записные болтуны, которым довольно одного вида палки, чтобы выстроить их во фрунт.
Русские сделаны совсем из другого материала. Они мечтатели и лентяи, готовые за дармовым куском хлеба бежать на край света. Но если русский упрется, то стоит, как скала, и нет таких сил, чтобы сдвинуть его с места. Или остановить, когда он в гневе, с матерщиной, начинает крушить и правых и виноватых. Пряничком нужно было русских приманивать, пряничком со сдобной начинкой, как это сделали большевики в семнадцатом, и кричать об этом на всех углах, а кнутом охаживать втихомолку, да по головам. По крайней мере, вначале. Так куда там – размахались арийцы не на шутку. Беда одна: замах пудовый, да удар… – тьфу, прости Господи!
Звякнул телефонный звонок.
– Слушаю… Да, вызывал. Пусть проводят ко мне в кабинет.
Агент по кличке Барс. Этот, пожалуй, из лучших. Правда, не из «идейных», уж больно молод, не старого дореволюционного замеса, но за деньги и родную мать вздернет на первом попавшемся суку.
Хитер и удачлив, смел, но осторожен до трусости. И опасен, весьма опасен: за ним нужен глаз да глаз.
Неровен час, почуяв запах паленого, может попытаться и его, Кукольникова, отправить к праотцам, лишь бы свою шкуру сберечь. Нужно держать его в ежовых рукавицах – как ядовитого гада, чтобы не выскользнул и не ужалил.
– Здравия желаю!
– Здравствуй, здравствуй, Барс. Почему приветствуешь не по уставу?
– Так если я забудусь, и на той стороне фюрера когда-нибудь упомяну, боюсь, что тогда свидимся с вами только на том свете.
Кукольников поднялся из-за стола и с торжественным видом подошел к Барсу, застывшему по стойке «смирно».
– Властью, данной мне фюрером, и по моему ходатайству за большие заслуги перед Великой Германией разреши поздравить тебя с внеочередным воинским званием гауптшарфюрера и с вручением медали Железный крест третьей степени.
– Хайль Гитлер! – заорал, что было мочи, Барс.
– По русскому обычаю это дело нужно отметить, – усаживаясь обратно в кресло, растянул губы в змеиной улыбке Кукольников.
– А как же, господин штурмбанфюрер! Такая радость, такая радость… Я вам так благодарен!
– Не за что. Заслужил.
– Господин штурмбанфюрер, а как насчет этого… Барс выразительно потер двумя пальцами и слащаво заулыбался.
– Поиздержался малость. Уж больно хороши здешние фрау… Он сладострастно захихикал.
– А без денег – сами знаете… – Барс скромно потупился.
– Как же, как же, конечно… – понимающе кивнул Кукольников. Он открыл сейф и бросил на стол четыре пачки.
– Прошу-с, – сказал Кукольников. – И расписку, будь добр…
– Рейхсмарки? – как-то вяло спросил Барс и скорчил кислую мину. Но тут же, словно опомнившись, мигом рассовал деньги по карманам.
– Да, – ответил Кукольников. Он поднял на Барса тяжелый взгляд. Агент беспомощно замигал выгоревшими на солнце ресницами и виновато уставился в пол.
– Рейхсмарки уже не устраивают? – хищно покривившись, спросил Кукольников.
– Что вы, что вы, господин штурмбанфюрер! Как можно…
– Так в чем дело?
– Понимаете, тут… такая штука… На черном рынке… Барс замялся, подыскивая нужные слова.
– Ну, в общем, там все можно достать. Но только за фунты и доллары. А сейчас с продуктами, сами знаете, – не того… Он поднял глаза на Кукольникова и торопливо добавил:
– Конечно, это временно! Так ведь и мы на этом свете временные, под Богом ходим почти каждый день. А пожить хочется на всю катушку! Вы мне простите… ежели что не так. Это я с дурной головы брякнул…
– В твоих словах есть доля правды… – помедлив, сказал Кукольников. Что-то прикидывая в уме, он задумчиво глядел на оробевшего Барса.
– Да, именно так, – сказал Кукольников тихо, соглашаясь со своими собственными мыслями. Он открыл потайное отделение сейфа и вынул оттуда тоненькую пачку, перевязанную крест-накрест узкой лентой.
– Возьми. Английские фунты. Расписка не нужна. Это мой подарок. Но смотри, держи язык за зубами! Чтобы потом не пришлось сожалеть.
– Господин штурмбанфюрер! Агент преданно вытаращил глаза на Кукольникова.
– По гроб жизни не забуду вашей доброты! Век свободы не видать! Он чиркнул ребром ладони по своему горлу.
– Вы мне… как отец родной!
– Ладно, ладно, – похлопал его по плечу Кукольников. – Веселись. Отдыхай. Но с немецкими фрау я бы тебе не советовал шашни заводить.
– Это почему? – деловито спросил Барс.
– Неровен час, пронюхают о твоих похождениях агенты СД – беды не миновать. У них разговор короткий: спецобработка и пуля в затылок – это, чтобы ты на чистоту арийской расы не покушался.
– Спасибо, учту, господин штурмбанфюрер.
– То-то… Все, хватит болтать. Отчет составил?
– Так точно! – уверенно ответил Барс. – Все по форме.
– Дата и способ заброски… – начал читать Кукольников. – Задание… срок исполнения… График выполнения задания, отчет по графику… Кукольников медленно переворачивал листы в скоросшивателе: особые замечания, дата и время возвращения, номер части, фамилия и звание командира, на участке которого был совершен переход линии фронта, примечания, подпись, дата составления отчета…
– Отлично, – сказал он, закрывая папку. – Еще раз поздравляю. Ответ на письмо нашего дворянчика при тебе?
– Нет ответа.
– Почему?
– Преставилась старушка.
– Как… преставилась? Когда?
– Да умерла себе спокойно. Болезнь какая-то. За неделю до моего прихода.
– Ну и?..
– Поплакался я в платочек перед соседями, на могилку с ними прогулялся, горсть земли для отвода глаз зачерпнул – сыну передать. Выбросил по дороге. Если потребуется, я ему и здесь хоть мешок нагребу. Земля, она везде одинаковая.
– Да-а, не вовремя… – нахмурился Кукольников. – Не вовремя ушла госпожа Малахова в мир иной.
– Мне тут передали вот это… Барс вытащил из кармана сверток, перевязанный суровой ниткой.
– Старушка перед смертью сыну наказывала доставить, – сказал он брезгливо.
Кукольников развернул плотную бумагу, взял в руки потертое портмоне, которое было в свертке, открыл его и вытряхнул на стол содержимое: серебряные часы фирмы «Пауль Бурэ», невзрачное на вид колечко и кусок картона с планом местности. На обратной стороне картона надпись. Кукольников прочитал ее, глянул на буквы внизу. Гр.В.В-В! Он едва не вскрикнул от неожиданности. Быстро перевернув картонку, Кукольников впился глазами в план местности. Он долго рассматривал, даже щупал поистершиеся от времени линии, затем откинулся на спинку кресла и застыл, словно изваяние, невидящим взглядом уставившись в окно. Агент сидел тихо, испуганно вытаращившись на него, как кролик на голодного удава.