Рэй Брэдбери
Золотой Змей, Серебряный Ветер
Ray Bradbury
The Golden Kite, the Silver Wind
— В виде свиньи!? — воскликнул мандарин.
— В виде свиньи, — подтвердил гонец и ушёл.
— О, какой несчастливый день, да ещё в таком несчастливом году! — горестно произнёс мандарин. — Во времена моего детства город Кванг-Си, что за горой, был очень мал. Но теперь он так разросся, что жители стали строить стену.
— Но почему какая-то стена в двух лигах от нас могла так опечалить моего доброго отца? — тихо спросила дочь.
— Они строят свою стену в виде свиньи, — сказал мандарин. — Понятно тебе? Наша собственная городская стена построена в виде апельсина. Эта жадная свинья сожрёт нас!
— А-а!
Отец и дочь погрузились в раздумье. Жизнь была полна символов и знамений. Повсюду таились демоны, слеза в глазу могла нести смерть, поворот крыла чайки означал дождь, веер, если его держали так, а не этак, предрекал падение крыши, и даже… да, даже городская стена приобретала роковое значение. Путешественники и торговцы, вожаки караванов, музыканты, живописцы, приближаясь к этим двум городам и непредвзято оценивая признаки, обоих, говорили: «Город в виде апельсина? Нет! Я войду в город, имеющий вид свиньи, и мне там будет хорошо. Там можно сытно есть, нагуливать жир, меня будут сопровождать удача и благосостояние!».
Мандарин заплакал.
— Всё пропало! Эти символы и знаки ужасны. Наш город ждут тяжкие испытания.
— Тогда созови своих каменщиков и зодчих, — сказала дочь. — Я буду стоять за шёлковой завесой и нашёптывать тебе нужные слова.
Старик не надеялся на лучшее, но всё же захлопал в ладоши.
— Эй, каменщики! Эй, строители храмов и городов!
Люди, сведущие в мраморе и граните, в ониксе и кварце, быстро пришли. Мандарин с тревогой глядел на них и ждал шёпота из-за шёлковой завесы позади трона. Наконец дождался.
— Я призвал вас сюда… — зашептал голос.
— Я призвал вас сюда… — повторил мандарин вслух, — потому что наш город имеет очертание апельсина, а гнусные жители Кванг-Си ныне придали своему — форму прожорливой свиньи…
Тут каменщики застонали и заплакали. Смерть застучала ручкой косы по плитам двора. Нищета кашлянула в тени зала.
— А потому, — продолжал голос, а за ним и мандарин, — вам, строителям стен, надлежит взять лопаты и камни и изменить очертание нашего города!
Зодчие и каменщики ахнули. Сам мандарин ахнул, услышав свои слова. А шёпот продолжался, и мандарин снова заговорил:
— И вы переделаете нашу стену в дубину, чтобы мы могли побить свинью и прогнать её!
Каменщики поднялись и заговорили все разом. Даже мандарин, в восторге от своих слов, захлопал в ладоши и сошёл с трона.
— Живо! — крикнул он. — За дело!
Когда люди ушли, смеясь и толкаясь, мандарин, исполненный благодарности, обратился к девушке за шёлковой завесой.
— Дочь, — прошептал он, — дай я тебя обниму.
Ответа не было. Мандарин обошёл завесу, но девушка ушла.
«Какая скромность! — подумал он. — Ускользнула и оставила меня наедине с моим торжеством, будто это и вправду моё торжество!»
Новость распространилась по городу. Мандарина восхваляли. Все таскали камни к стене. Жгли фейерверки. Демонам смерти и нищеты приходилось туго, ибо все трудились. К концу месяца стена была перестроена. Теперь она имела вид здоровенной дубины, ею можно было отгонять свиней, кабанов и даже львов. Мандарин каждую ночь спал без просыпу.
— Хотел бы я видеть мандарина Кванг-Си, когда он узнает о наших делах. Какой поднимется переполох, какое неистовство! Он захочет броситься со скалы!.. Налей мне ещё немного этого вина, о дочь, мыслящая, как сын.
Но радость была подобна зимнему цветку, В тот же день на дворцовый двор прискакал гонец.
— О мандарин! Недуг, горе, лавины, налёт саранчи и отравление колодцев!
Мандарин задрожал.
— Город Кванг-Си, — прохрипел гонец, — город, построенный в виде свиньи, каковую мы отогнали, превратив стену в здоровенную дубину, теперь развеял пеплом наше торжество. Жители перестроили стену своего города в виде великого костра, который сожжёт нашу дубину!
Сердце мандарина увяло в его груди, подобно осеннему плоду на старом дереве.
— О боги! Путешественники будут чуждаться нас. Торговцы, прочтя символы, отвернутся от дубины, так легко разрушимой, к огню, побеждающему всё.
— Нет, — послышался шёпот, словно упала снежинка, за шёлковой завесой.
— Нет, — недоумённо сказал мандарин.
— Скажи своим каменщикам, — продолжался шёпот, теперь напоминавший падающие капли дождя, — пусть они построят стену в виде сверкающего озера.