– Да ты не задумал ли в лесу заночевать? – возмутился арий.
– Я бы заночевал, – ответил Хаста.
– Не надо, – неожиданно сказал Метта. – Видите, какая в небе луна яркая, белесая? Это к сильному морозу!
– Ох уж эта бьярская весна! – простонал Анил.
Холодно им пока не было, грела быстрая ходьба, но стоило остановиться, как мороз начинал покусывать за носы и щеки. Когда путешественники свернули на проселок, солнце окончательно село и лес окутал сумрак. Снег громко скрипел под лыжами, деревья стояли в инее, впереди – ни огонька. Анил перестал ворчать и шел молча. Теперь и ему становилось тревожно. А если они свернули не туда? Заснеженный лес представлялся южанину вратами в царство смерти…
– Дымом пахнет! – принюхавшись, объявил Метта.
Мальчик, с его недавно зажившей сломанной ногой, устал сильнее прочих, но не жаловался. Он слышал, что сказал Хасте стражник, и понимал, почему жрец старается уйти как можно дальше от Белазоры. Путешествовать в компании ария сейчас было все равно что нарисовать на себе мишень.
Вдалеке залаяли собаки. А вскоре и деревня показалась. Она в самом деле была невелика – несколько дворов, с полдесятка изб и разбросанные вокруг котты, похожие на высокие островерхие сугробы. Над сугробами и крышами поднимались дымки.
– Нам, верно, туда! – приободрившийся Хаста указал на самую большую избу.
Деревушка показалась ему совсем захудалой – как раз то, что надо. «Тут бояться нечего, – подумал жрец. – В темноте, в зимнему лесу, нас никто выслеживать не станет. Вокруг глухомань – вон, сова ухает…»
Но что-то изнутри все равно точило: уходи, прячься! А если не только Туган оказался таким глазастым? А если еще кто-то заметил, что Анил – арий?
Нужная изба вскоре нашлась – жарко протопленная пятистенка. Хозяин, пожилой могучий бьяр, верно из бывших стражников, вышел им навстречу. Когда Хаста объяснил, кто их послал, нахмуренные брови бьяра сразу разошлись в стороны.
– Что ж, заходите, добрые люди, – открыл он низкую дверь. – Мы тут друзьям моего побратима завсегда рады!
В избе было тепло и сумрачно. Из божницы в красном углу на вошедших глядел сам Сол – вернее, блестящая пластина с его изображением. Перед ликом был устроен алтарь с дарами: монетки, обереги, кусочки сушеного мяса…
– Ого! – хмыкнул Анил, стаскивая с головы шапку. – Золотой истукан? В такой глухомани?
Хозяин бросил косой взгляд на юного ария.
– Да какой там золотой – бронза начищена, вот и блестит, – поспешно произнес Хаста.
Дружба дружбой – но не погонит ли старый бьяр ненавистного ария на мороз? Однако тот промолчал и принялся возиться у печи, развешивая на просушку одежду гостей. Видно, до этой деревни учение Зарни о змеелюдах еще не добралось.
Вскоре хозяин выставил на стол горшок с кашей и приступил к непременной беседе. Хаста отвечал как мог – обстоятельно, борясь с усталостью, Анил же откровенно зевал. Заметив это, хозяин прекратил расспросы и ушел спать на другую половину избы, задернув за собой повешенную вместо двери лосиную шкуру. Для гостей были застелены укрытые шкурами лавки.
– А если бы мы остались в Белазоре, – заметил Анил, уныло глядя на лавку, – мне бы уже баню истопили!
– Зато здесь ты заночуешь в тепле, а не под наметом из веток и снега, – хмыкнул Хаста. – Как ты верно заметил, ближайшее кружало, возможно, в Яргаре…
После ужина Анил и Метта сразу ушли спать, а Хаста устроился около очага.
«Хоть Анил и ворчит, а я так скажу: спасибо тебе, добрый Туган, что указал это место! – думал жрец. – Сюда, не зная, и дороги не найдешь…»
Жрец стащил с головы платок и принялся расплетать бабьи косы. С непривычки они его очень раздражали. Но замужние и вдовые бьярки носили по две косы, а «тетушка Хаста» была почтенной вдовой. Не следовало об этом забывать. Хорошо хоть бьярки имели обыкновение ходить в штанах, а не подолами мести по земле.
«А у накхини – одна коса, – подумалось Хасте, – и право на нее непросто заслужить…»
Жрец вспомнил Маргу и невольно вздохнул.
«Там все давно кончено, – напомнил он себе. – Забудь ее… Святое Солнце, это что – седина? Дожили! Эх… Уже и волосы седеют – а меня господь Исварха все не сподобит своего угла завести…»
Переплетя заново косы и убрав их под шапочку, Хаста задумчиво уставился на рдеющие угли. С лавки послышался голос Анила: