Мне делается дурно, и я падаю на сиденье.
Я думала, Мерфи — имя бандита, а выяснилось, фамилия, и от этой новости у меня мурашки ползут по всему телу. Малыш Роуза скитается с таким же отъявленным мерзавцем Лютером Роузом и его бандой «Всадники розы», которая состоит из самых кровожадных и гнусных подонков на всей Территории. Они воры, убийцы, насильники, сущие дьяволы. От жутких историй об их гнусных преступлениях меня всегда начинало трясти. Ограбление, которое мы пережили, теперь кажется сущей ерундой. Все могло обернуться гораздо, гораздо хуже.
Мне все еще не по себе, когда в Марикопе я пересаживаюсь в дилижанс, отправляющийся на север, в Прескотт. Доктор следует на восток, в Таксон; его жена не преминула отчитать меня за опасное путешествие в одиночку и за мое «греховное, неподобающее поведение».
Я уверяю пожилую леди, что со мной все непременно будет хорошо, семья ожидает меня в Прескотте и, кроме того, Нелли Блай[2] всегда ездит без компаньонок. Между прочим, она сейчас в Мексике по заданию газеты «Питсбургский вестник». Однако жена Леонарда то ли никогда не слыхала о молодой корреспондентке, то ли не собирается менять свое мнение обо мне. Вот и сейчас она пристально следит, как я схожу на станции.
Впрочем, не стоит удивляться.
Отец не раз повторял, что я могу заниматься чем заблагорассудится, но мне следует быть готовой к бесчисленным препятствиям на моем пути. Моя журналистская деятельность началась с освещения работы Прескоттской и Аризонской Центральной железной дороги, точнее, той части ее работы, в которую был посвящен мой отец. Он читал мои черновики, вносил правки, я переписывала, и, если результат заслуживал одобрение отца, мы отправляли заметки дяде Джеральду, который, в свою очередь, пересылал их своему знакомому Джону Мэриону, издателю и основателю газеты «Прескотт морнинг курьер». Мои статьи всегда выходили под именем дяди Джеральда.
Когда я написала ему об этом, он без малейшего зазрения совести ответил, что вовсе не дело леди — освещать предметы, не имеющие к женщинам непосредственного отношения, за исключением моды, садоводства и прочих тем, которые можно найти в разделе для дам. Дескать, он и так оказывает мне любезность, представляя мою писанину мистеру Мэриону как свою, да и никто не стал бы читать эти очерки, будь они подписаны моим именем.
Нет уж, позвольте не согласиться! Я напишу чертовски впечатляющий отчет о завершении строительства Прескоттской и Аризонской Центральной и, пока дядя Джеральд донимает мою мать уговорами согласиться на нежелательную сделку, то есть вступить с ним в брак, пойду в контору мистера Джона Мэриона и положу свой материал ему на стол. Тогда мистеру издателю точно не удастся оставить без внимания текст и того, кто его написал.
Я потребую гонорар и, если повезет, в придачу получу место репортера.
Добравшись до станции, я узнаю, что пропустила единственный дневной дилижанс до Прескотта. Прекрасное завершение и без того паршивого дня, но сожалеть бессмысленно. Это урок, который мать заставила меня затвердить, так что я выдыхаю, как она меня учила, и улыбаюсь. Когда улыбаешься, все выглядит не так уж плохо. И правда, приподнимая уголки рта в улыбке, я немного поднимаю себе настроение. Я покупаю билет на дилижанс, который отправится следующим утром, и иду искать пансион, где смогу переночевать. Это окончательно опустошает мой кошелек.
Я снова выдыхаю, но улыбнуться второй раз нелегко.
Не сняв жакета и испачканного кровью платья, я растягиваюсь на кровати с тревожными мыслями. Говорила ли мама с дядей? Как он принял известие, что отец оставил прииск «Лощина» нам, а не ему? Дядюшка, небось, считает предприятие своим по праву, так как присматривал за ним последний десяток лет, пока отец занимался другими делами: в основном, скупал лесопилки вдоль Колорадо и продавал дешевое топливо пароходным компаниям, которые, в свою очередь, снижали для него цену на перевозку меди. Новая железная дорога тоже должна здорово снизить затраты на перевозку грузов — вот почему отец так много вложил в проект, когда началось строительство.
Я вновь с болью осознаю, что папы больше нет. Он медленно уходил от нас, несколько лет, но я все еще не готова смириться с его смертью.
Как жаль, что его не стало до завершения строительства дороги. Мне нужно написать просто потрясающий очерк о грядущем торжестве. Кто знает, может, и на небесах есть газеты!
2
Нелли Блай — псевдоним известной американской журналистки Элизабет Джейн Кокран (1867–1922).