Ирина смотрела на пышные кроны деревьев:
— Понятно. Первая полудетская трагическая любовь. Многих это сильно ломает. Заноза в сердце на всю жизнь…
Агапов молчал. Затем спросил:
— У вас все вопросы?
— Извините, но в связи с отсутствием Рощина только вы можете, хоть вкратце, рассказать о ее дальнейшей судьбе.
Виктор Сергеевич пожал плечами:
— Ну, в смысле спортивных успехов она оправдала мои надежды. Даже могла бы и большего добиться, если б не эта история.
— Что за история, вы в курсе?
— О ней меня просили не распространяться. Возможно, кто-то из Роксаниных бывших подруг по сборной сможет рассказать. Они лучше это знают. А меня уж простите, я и так много наговорил. Да и пора уже.
Агапов глянул на часы, попрощался и заторопился прочь по аллее.
Выслушав отчет Ирины о том, что удалось ей выяснить, Каменецкий удивленно покрутил головой:
— Вот это да! Неужели ты была права?
Воронцова хмыкнула:
— А что, капитан, самолюбие начальственное заедает, мол, какая-то стажерка разрабатывает верную версию?
Антон дернулся и вроде бы даже обиделся:
— О каком самолюбии ты говоришь? Для меня важнее всего удачное завершение этого треклятого дела. И если ты вносишь в нашу общую победу самый большой вклад — так и флаг тебе в руки.
— Красиво говоришь, Антон. Но давай решать, что делать дальше.
— Ты разве сама не знаешь?
— Знаю, но без согласования и приказов не велено…
Каменецкий махнул рукой:
— Ладно. Я лично тебе полностью доверяю, в случае чего прикрою перед Борисовым. Ты ж ведь не девочка, не первый год в сыскном деле.
— Угу. Так, значит, я могу решать более-менее самостоятельно все оперативные вопросы?
— Да. Но только ежевечерний доклад — обязателен.
— Кто ж с этим спорит?
Воронцова, как гончая собака, вышедшая на след добычи, решила «не есть, не спать», пока не доведет до логического конца первое в ее жизни официальное расследование. От этого зависели не только ее самолюбие, самооценка, но и дальнейшая карьера на новом служебном поприще. А с ее характером это был немаловажный фактор.
Ирина попросила Дроздова выяснить по картотеке, не имеется ли чего там в отношении Роксаны Моветян, 1972 года рождения, жительницы Москвы. Заодно выяснить ее домашний адрес, возможно, нынешнее место работы.
Сама же она снова отправилась утром следующего дня в федерацию фехтования, где после некоторых усилий ей удалось получить адреса нескольких членов женской сборной страны.
Повезло Ирине в том, что сборная не была в отъезде, наоборот, девушки отдыхали после трудного чемпионата континента.
Первые две спортсменки, которых Воронцова разыскала, почему-то наотрез отказались говорить с ней о Роксане. Дескать, она им в душу плюнула и нечего вообще ее вспоминать. А уж если так необходимо, встречайтесь с ее когда-то лучшей подругой Анжелой Лебедевой, вот она-то с удовольствием Роксанке косточки перемоет…
Дома Анжелы не оказалось. Родители сказали, что дочь отдыхает в подмосковном пансионате «Золотой дождь», километрах в сорока от столицы.
Когда же наконец Ирина доехала на перекладных до пансионата, уже смеркалось.
«Хорошо хоть догадалась перед выездом из города позвонить Антону и доложить обстановку. Волноваться не будут, куда это я запропастилась», — думала Воронцова, шагая по гравийной дорожке к ярко освещенному четырехэтажному корпусу, окруженному по периметру аккуратными елочками.
Анжелику Лебедеву она разыскала в спортзале, конечно же, где та азартно резалась с каким-то юношей в настольный теннис.
Явно недовольная тем, что ее отвлекает от такого чудного времяпрепровождения какая-то дама для каких-то непонятных разговоров, Анжела холодно сказала:
— Не могли бы вы часок посидеть в холле перед телевизором? Видите, у меня увлекательная игра.
— Я бы с удовольствием, Анжелика. Но мне еще надо возвращаться в Москву, а уже поздно. Тем более дело у меня срочное и касается судьбы вашей подруги Роксаны Моветян…
Анжела пропустила удар, с интересом взглянула на Воронцову и поправила ее:
— Бывшей подруги… Ну ладно. Раз уж вы тащились из-за этого от самого города, пойдемте в мою комнату.
Ирина оценила качественный уровень быта и сервиса в этом явно элитарном пансионате.
Комната оказалась похожа на гостиничный номер четырех-пятизвездочного отеля, где ей однажды случилось побывать.
Они расположились в мягких, уютных креслах, между которыми стояли оранжевый торшер и столик с напитками и фруктами.