– Сестрицы! Матушка! – восклицает Золушка, не выдержав. – Зачем вы смотрите так сурово, как будто я сшила вам саваны? Это нарядные, веселые бальные платья. Честное слово, правда!
– Молчи! – гудит мачеха. – Мы обдумали то, что ты натворила, а теперь обсудим это!
Мачеха и сестры перешептываются таинственно и зловеще. И вот мачеха изрекает наконец:
– У нас нет оснований отвергать твою работу. Помоги одеться.
К усадьбе лесничего подкатывает коляска. Толстый усатый кучер в ливрее с королевскими гербами осаживает сытых коней, затем он надевает очки, достает из бокового кармана записку и начинает по записке хриплым басом петь:
(Лошадям.) Тпру! Проклятые!
(Лошадям.) Вы у меня побалуете, окаянные!
Двери дома распахиваются. На крыльцо выходят мачеха, Анна, Марианна в новых и роскошных нарядах. Лесничий робко идет позади. Золушка провожает старших. Кучер снимает шляпу, лошади кланяются дамам. Перед тем как сесть в коляску, мачеха останавливается и говорит ласково:
– Ах да, Золушка, моя звездочка! Ты хотела побежать в парк, постоять под королевскими окнами.
– Можно? – спрашивает девочка радостно.
– Конечно, дорогая, но прежде прибери в комнатах, вымой окна, натри пол, выбели кухню, выполи грядки, посади под окнами семь розовых кустов, познай самое себя и намели кофе на семь недель.
– Но ведь я и в месяц со всем этим не управлюсь, матушка!
– А ты поторопись!
Дамы усаживаются в коляску и так заполняют ее своими пышными платьями, что лесничему не остается места. Кучер протягивает ему руку, помогает взобраться на козлы, взмахивает бичом, и коляска с громом уносится прочь. Золушка медленно идет в дом. Она садится в кухне у окна. Мелет кофе рассеянно и вздыхает.
И вдруг раздается музыка легкая-легкая, едва слышная, но такая радостная, что Золушка вскрикивает тихонько и весело, будто вспомнила что-то очень приятное. Музыка звучит все громче и громче, а за окном становится все светлее и светлее. Вечерние сумерки растаяли. Золушка открывает окно и прыгает в сад. И она видит: невысоко, над деревьями сада, по воздуху шагает не спеша богато и вместе с тем солидно, соответственно возрасту одетая пожилая дама. Ее сопровождает мальчик-паж. Мальчик несет в руках футляр, похожий на футляр для флейты. Увидев Золушку, солидная дама так и расцветает в улыбке, отчего в саду делается совсем светло, как в полдень. Дама останавливается над лужайкой в воздухе так просто и естественно, как на балконе, и, опершись на невидимые балконные перила, говорит:
– Здравствуй, крестница!
– Крестная! Дорогая крестная! Ты всегда появляешься так неожиданно! – радуется Золушка.
– Да, это я люблю! – соглашается крестная.
– В прошлый раз ты появилась из темного угла за очагом, а сегодня пришла по воздуху…
– Да, я такая выдумщица! – соглашается крестная.
И, подобрав платье, она неторопливо, как бы по невидимой воздушной лестнице, спускается на землю. Мальчик-паж – за нею. Подойдя к Золушке, крестная улыбается еще радостнее. И совершается чудо. Она молодеет. Перед Золушкой стоит теперь стройная, легкая, высокая, золотоволосая молодая женщина. Платье ее горит и сверкает, как солнце.
– Ты все еще не можешь привыкнуть к тому, как легко я меняюсь? – опрашивает крестная.
Золушка. Я восхищаюсь, я так люблю чудеса!
Крестная. Это показывает, что у тебя хороший вкус, девочка! Но никаких чудес еще не было. Просто мы, настоящие феи, до того впечатлительны, что стареем и молодеем так же легко, как вы, люди, краснеете и бледнеете. Горе – старит нас, а радость – молодит. Видишь, как обрадовала меня встреча с тобой. Я не спрашиваю, дорогая, как ты живешь… Тебя обидели сегодня… (Фея взглядывает на пажа.)
Паж. Двадцать четыре раза.
Фея. Из них напрасно…