— Я слышала, что вы хотели бы приобрести хороший фарфор.
Мартин велел ей именно так сказать по телефону. Хороший фарфор. Чепуха какая-то, подумала она. Так же считал Эрнесто. Доминго растянулся на кровати и рассматривал июльский номер «Пентхауза».
— Совершенно верно, — ответил Эрнесто.
— У меня четыре тарелки, которые могут вас заинтересовать.
— Какие они?
— Мне говорили, что они изготовлены в тысяча восемьсот девяностом году.
— Девяностом?
— Да, в девяностом.
Никого этим не одурачишь, думала она. Мы говорим о девяностопроцентном кокаине, оба понимаем это, и точно так же поймет любой, кто подслушает.
— Какая цена этих тарелок? — спросил Эрнесто.
— Семьдесят пять долларов. За четыре тарелки я хочу получить триста долларов.
— Очень дорого.
— Сколько бы вы предложили?
— Пятьдесят.
— Тогда до свидания.
— Подождите минуту, — попросил он.
Разговор прервался, слышны были только помехи на линии.
Дождь возобновился.
Она почти видела, как медленно поворачиваются колесики у него в мозгах и цепляются одна за другую шестеренки, но не знала почему.
Может, он обдумывает более реальную цену? Пятьдесят — это просто смех. В ее профессии такие штучки происходили сплошь да рядом. Говоришь: сто за час, он начинает торговаться, предлагает шестьдесят или даже сорок. Ты желаешь ему всего хорошего и поворачиваешься спиной, но он тебя останавливает: «Минуточку».
Правда, там пауза куда короче. Она ждала.
— Где вы взяли эти тарелки? — раздался наконец вопрос.
Вопрос совершенно дурацкий. Пыхтел, пыхтел — и надумал.
— Это нелепый вопрос, — сказала она. — Где вы берете ваши деньги?
— Мои деньги — это деньги из Майами.
— Оттуда же и тарелки.
— Вы получили их в Майами?
— Послушайте, вас устраивает цена по семьдесят пять за тарелку?
— Нас они могли бы заинтересовать. Но мы хотим быть уверены, что их качество высокое. — Пауза. — У кого вы взяли их в Майами? У людей Ординеса?
Он высказал все это на чудовищном английском языке, но Дженни его поняла.
— Вы задаете слишком много вопросов, — сказала она. — Я вешаю трубку.
— Нет-нет, пожалуйста, por favor, нет, не делайте этого, señorita. — Снова пауза. — Если мы предложим шестьдесят?
— Мало.
— Можем мы обсудить вопрос при личной встрече?
— Нет.
— Хотелось бы увидеться с вами лицом к лицу.
— Увидимся при передаче товара. Прежде всего нам надо установить цену. Этого хочет и мистер Клемент. Он получает семь с половиной процентов.
— Нам?
— Что?
— Что значит «нам»?
— Моему партнеру и мне.
— А кто ваш партнер?
— А ваш? — Дженни повесила трубку.
И немедленно позвонила в «Весну». Когда Клемент подошел к телефону, сказала:
— Что это такое? Ловушка?
— В чем дело? Нет. Что случилось?
— Ваши люди задают слишком много вопросов. Я хочу договориться о цене и все. Никаких вопросов.
— Сколько вы хотели бы получить реально?
— Без трепотни?
— Ваша цена?
— Шестьдесят пять. И не торговаться.
— Я им скажу.
— Четыре. Вам остается семь с половиной.
— Понимаю.
— Я хочу покончить с этим не позже, чем через пять минут.
— Попытаюсь.
Через пять минут она позвонила снова.
— Они согласны на вашу цену, — сказал Клемент. — Ждут вашего звонка.
Дождь начался так внезапно, что все, кто сидел на веранде, были захвачены врасплох. Только что ярко светило солнце — и вдруг дождь, хлещет так, что брызги летят во все стороны. Посетители спешили прихватить с собой стаканы с напитками и свои сумки, испытывая то моментальное чувство товарищества, которое возникает во время внезапных катастрофических происшествий или неожиданных радостных событий. Крики удивления, смех, звук отодвигаемых стульев, беготня — и скоро на веранде остались только пустые столики, на которых хлопали от ветра мокрые концы белых скатертей, и стулья, стоически мокнущие под дождем.
Дождь налетел с моря, принесенный длинной темно-серой тучей.
— Я вся промокла, — сказала Сьюзен.
Она выглядела восхитительно. Желтое летнее платье с низким вырезом плотно обтягивало талию и бедра. Промокла она не слишком, но лицо и волосы были влажными от дождя, а губы улыбались.
Официанты суетились, рассаживая посетителей за столиками в зале, который гудел от оживленных разговоров, — каждый спешил удивиться тому, как быстро и неожиданно разразился дождь.
— Мне это что-то напоминает, — сказал Мэтью.
— Да, и мне тоже, — откликнулась Сьюзен и сжала ему руку.
— Но не могу понять, что именно.
— Мистер Хоуп? — К ним подошел метрдотель. — Прошу вас вот сюда.
Он подвел их к столику у раздвижных стеклянных дверей. Снаружи помощники официантов поспешно убирали посуду и серебряные приборы. Ветер налетал сильными порывами, и скатерти продолжали трепыхаться, словно жаждали улететь.
— Что-то в Чикаго? — подсказала Сьюзен.
— Да.
— Из-за чего мы смеялись?
— Да.
— Но что?
— Не могу сообразить. Как твой стакан, в порядке?
— Я пролила половину.
Мэтью помахал официанту. В зале уже все успокоилось. Мэтью продолжал припоминать, что же было в Чикаго. Или бывало столь часто, что потеряло свой особенный, отдельный смысл.
Официант принял у них новый заказ.
Сьюзен примолкла, потом вдруг сказала:
— Нам следует прекратить такие встречи.
Оба рассмеялись.
— Правда, Мэтью, ведь это абсурд.
— Ты права.
— Я чувствую себя так, словно мы обманываем твою жену! Тебе не кажется, что все это заводит Электру слишком далеко? Послушал бы ты, какие вопросы она задавала мне, пока я собиралась. Чего это я вырядилась и тому подобное.
— Ты выглядишь прекрасно, — сказал он.
— Спасибо… И куда это я намыливаюсь, и с кем, и так далее. Знаешь их жаргон?
— Что же ты ей ответила?
— Ответила, что это не ее дело.
— Ответ не слишком удачный.
— Еще бы! Она рассвирепела. Как ты догадался?
— Я ей сказал примерно то же самое, и реакция была такая же.
— Ну хорошо, а что, по-твоему, я должна была ей сказать? Думаю, мы с тобой приняли правильное решение держать это пока что в секрете от нее.
— Да.
— В то же время мне не хочется ей лгать.
— Понимаю.
— Я чуть было не сказала ей, что собираюсь встретиться с Питером в даунтауне.
— Но ведь обычно он заезжает за тобой? Или как?
— Заезжает.
— И потом, ведь он может позвонить в твое отсутствие.
— Прислушайтесь к мнению эксперта, — съязвила Сьюзен.
— Извини, — сказал Мэтью, и за столом воцарилось молчание.
Сьюзен, опустив глаза, смотрела в свой бокал.
— Ты причинил мне очень сильную боль, — сказала она наконец.
Впервые она заговорила об этом. После той ночи, когда все открылось, разговоры на эту тему велись только через юристов. И после развода обсуждали в основном соглашение о Джоанне. Но сегодня, встретившись друг с другом втайне от Джоанны, они, кажется, оба готовы были нарушить неписаный запрет и объясниться наконец.
— Потому что я очень тебя любила, — добавила Сьюзен.
Любила. Прошедшее время.
— Я тоже любил тебя.
— Но не слишком, правда? — В улыбке Сьюзен была боль. — В противном случае не появилась бы другая женщина.
— Я сам не знаю, как это случилось, — совершенно искренне сказал Мэтью.
— И она была первая?
Глаза по-прежнему опущены. Рука медленно-медленно размешивает соломинкой коктейль.
— Да.
Мэтью очень внимательно смотрел в лицо Сьюзен.
— Я ведь знала, что наш брак в опасности, — сказала она. — Из него ушло веселье. Нам было так весело вдвоем, Мэтью, и вдруг…
Сьюзен внезапно подняла на него глаза.
— Что было первым, Мэтью? Веселье покинуло нас перед тем, как ты ее встретил? Или оно исчезло потому, что ты встретил ее?