«Чем ты здесь занимался, когда я постучал?»
«Пытался ненадолго вздремнуть».
«Вздремнуть? В это время? С этой… с этой вонью? Сын, да что с тобой стряслось?»
Я потряс головой. Я глядел в пол, но ничего не видел.
Я подумал, если он зайдет в ванную — мне пиздец. Времени оттереть ванну у меня не было. Занавеска там вся в пятнах и потеках. Белье КРОЛИЧЬИХПЕРЧАТОК, скомканное и пропитанное кровью, а на полу лобковые волосы, которые я с него соскоблил.
«Сын? Я с тобой разговариваю. Как ты все это объяснишь?»
«Ну, — сказал я, — не считая мышей, я тут проблем не вижу».
Так и продолжалось. ПАПИН РОТ оформлял те или иные слова, они выплывали оттуда, как воздушные шары, и мой рот оформлял те или иные слова, и мне это было знакомо, и по-своему это было удобно. Потому что в конце концов папа выбирает вариант, в котором даже не хочет этого знать, и вытирает лицо платком и говорит: «Квентин, в основном я заскочил, чтобы… не хочешь съездить со мной сегодня домой к ужину? Мама испекла банановый пирог», — и я отвечаю: «Спасибо, пап, но, думаю, я не голоден. Уже поел».
12
Двенадцать лет, седьмой класс, я уже носил очки, был длинноруким и тощим, под мышками стали расти волосы, и в паху тоже, и все вокруг на меня пялились, даже учителя, на физкультуре я отказывался идти в душевую, отказывался раздеваться, проходить между ними, их члены блестели, они почесывали грудь, живот, некоторые из них были такими мускулистыми и красивыми и гоготали как обезьяны, ни о чем не подозревая, если только не замечали меня и мои глаза, за которыми не получалось уследить, я шнырял и юркал среди них, будто карп, глянув на меня, они все понимали, и их лица каменели от омерзения — ПЕДИК ПЕДИК КВЕНТИН ПЕДИК — и тогда папа взлетел вверх по лестнице, поймал меня у себя в комнате за домашней работой, потащил за руку вниз по лестнице в гараж, и показал мне журналы «Бодибилдер» и голого кукольного Кена, которого я принес с игровой площадки и спрятал за пачками старых газет, а он нашел, его лицо от ярости пошло пятнами, тогда папа еще носил бородку, как у доктора М_ К_, и даже она побледнела от негодования. Он скручивал журналы в руках, словно куриную шею, чтобы на глаза не попадались обложки и рисунки, сделанные на них флуоресцентно-красным фломастером. Или страницы с такими же рисунками, развороты со снимками мускулистых мужских тел, и юношу, похожего на Барри, каким тот мог бы стать через пару лет, если бы прибавил в весе, и блестящий розовый банан, торчащий вверх из его промежности, и части некоторых фотографий, вырезанные ножницами. «Это отвратительно, Квентин, — трудился папин рот, задыхаясь, — это отвратительно, я больше никогда, никогда в своей жизни не желаю видеть ничего подобного. Маме мы ничего не скажем», — и стал было говорить дальше, но его красноречие иссякло.
Вместе мы сожгли все улики. За гаражом, чтобы мама ничего не увидела.
13
Фронтальная лоботомия, также известная как лейкотомия (от греч. leuco — белый). Самая радикальная и необратимая форма психохирургии. Процедура направлена на разрушение белого вещества в обеих лобных долях человеческого мозга. Разрушаются нервные пути, сообщающие лобные доли с лимбической системой и прочими мозговыми центрами. Желаемый результат: «уплощение» аффекта с устранением эмоциональных переживаний, нервного возбуждения, компульсивных мыслительных процессов и поведения у шизофреников и пациентов с другими психическими расстройствами. Эта мера применима ко всем соответствующим пациентам возрастом от пяти лет.
Эту страницу я вырезал из учебника лезвием. За книгохранилищем в психиатрической библиотеке, чтобы никто ничего не увидел. Я ПОЧТИ ВИДЕЛ, КАК МОЙ ЗОМБИ МАТЕРИАЛИЗУЕТСЯ ПРЯМО НА ГЛАЗАХ.
Еще одна книга, эта еще лучше, «Психохирургия» (1942), авторы доктор Уолтер Фриман и доктор Джеймс В. Уоттс из университета Джорджа Вашингтона:
Когда пациент без сознания, я зажимаю верхнее веко между большим и указательным пальцами и максимально оттягиваю от глазного яблока. Затем я погружаю конец трансорбитального лейкотома в конъюнктивальный мешочек, следя за тем, чтобы не задеть кожу или ресницы, и вращательными движениями ввожу конец инструмента до тех пор, пока он не упрется в свод орбиты. Потом я опускаюсь на колено у стола, чтобы направить инструмент параллельно валику носа и слегка в сторону срединной линии. Достигнув отметки в 5 см, я завожу рукоять инструмента вбок настолько далеко, насколько позволяет глазничный валик, чтобы отделить ткань в основании лобной доли. Затем я наполовину возвращаю инструмент в прежнее положение и погружаю его дальше, на глубину 7 см от края верхнего века. Я по-прежнему тщательно слежу за инструментом, и в этом положении делаю с него профильный снимок. Это наиболее точный подход из всех, которыми может похвастаться данный метод. Затем наступает ответственный момент. В досягаемости оказываются артерии. Удерживая инструмент во фронтальной плоскости, я смещаю его на 15–20 градусов медиально и примерно на 30 градусов латерально, возвращаю в среднее положение и вращательным движением извлекаю, в то же время оказывая значительное давление на веко, чтобы избежать кровоизлияния. Аналогично повторяю с противоположной стороны, используя идентичный инструмент после свежей стерилизации.