— Милая Марфуша, — сказал Коржецкий. — Ты не хуже меня знаешь, как туго нам приходится, не хватает и того, и другого… До планетария ли сейчас? Вот будем побогаче, времени свободного станет побольше — тогда и до планетария руки дойдут, и звезды начнем считать…
— Хотя бы школьный телескоп установить. Он же не очень дорогой, — поникла Марфуша. — А считать звезды очень интересно. Ты знаешь, Глеб, сколько звезд ну, скажем, в Большой Медведице?
Комсорг пожал плечами и сухо бросил:
— Кончай, Марфуша, в облаках витать. О деле речь…
— Не спеши, комиссар. Девчонка о деле говорит. Не сегодняшним днем живем — по всему видно, в космос вот-вот полетим, на звезды человек ступит — так что, права Марфуша: планетарий нужен ребятам, им не только заводы строить, у домен стоять, но и летать все выше и выше. — У Жоры Айропетяна в глазах появились искорки. — Нужен, парни, планетарий! Я в родных местах, на Кавказе, любил в горах смотреть ночью на небо… Так сколько, интересно, звезд в Большой Медведице?
Марфуша взглянула на Глеба, не зная, отвечать ли на вопрос Айропетяна или сесть на место, не отвлекать больше строителей от важного разговора. Коржецкий понял этот взгляд и сказал:
— Ответь, Марфуша, этому звездочету.
— Невооруженным глазом видно всего сто двадцать пять звезд, — выпалила Марфуша. — Но зато эти звезды, знаете, какие жаркие? На них температура поднимается до восемнадцати тысяч градусов! Здорово?
— Значит, наше Солнышко по сравнению с ними холодное? Обогащайся, Глеб, знаниями… А о планетарии надо подумать, — сказал один из парней.
Марфуша совсем осмелела.
— Если хотите знать, то в Большой Медведице три облака — это скопление галактик. И они удаляются от Земли со скоростью пятнадцать километров в секунду — в десять тысяч раз быстрее пули…
— Не может быть! — воскликнул Жора. — Куда они улетают? И почему мы этого не замечаем? Это как же получается — придет время и с Земли нельзя будет увидеть Большую Медведицу? Нет, комсорг, планетарий обязательно надо. Я берусь за это дело, я дойду до президента Академии наук, а телескоп добуду.
Это заседание комсомольского штаба было необычным. Марфуша рассказывала легенды древних греков о звездах Большой Медведицы, и парни, перетянутые монтажными поясами, в комбинезонах, обляпанных раствором, красками, внимательно слушали девочку, которая говорила о других загадочных мирах, где еще никогда не приходилось бывать человеку, но к которым человек стремится с древнейших времен.
Антошка вспомнил вылазку на Маякову гору — там Марфуша тоже рассказывала легенды о звездах. Эти рассказы волновали своим волшебством и наивностью, Антошка будто видел жену верховного бога Зевса ревнивую Геру, которая превратила необыкновенной красоты девушку по имени Каллисто в безобразную медведицу. Антошка почему-то эту красавицу Каллисто сравнивал с Марфушей, которая, если по совести говорить, была не очень красива, и, разумеется, никто ее не собирается превращать в медведицу. И еще Антошка думал: очень хорошо, что есть на свете такие замечательные сказки-легенды… Пусть Марфуша и не очень красива и не похожа на Каллисто, но ведь красота человека — это не только внешность… И еще в этой легенде Антошке нравилось, что Каллисто в конце концов была превращена Зевсом в красивое созвездие…
А к вечеру уже среди ребячьего запсибовского народа пронеслась молва: в поселке будет необыкновенный клуб, в нем установят телескоп…
Яшка тяжело переживал разрыв с матерью. Он чувствовал, что теперь в их отношениях поломалась какая-то очень важная пружина и что наладить ее если и возможно, то очень нелегко. Лорин-младший понимал, что у него с матерью мало общих интересов, что она не верит в то, во что верит и чему поклоняется он. Яшка готов был во всем подражать Коржецкому и чуть ли не молиться на Хромого Коменданта, а мать этих людей не то что ненавидит, а считает этакими блаженненькими, постоянно думающими о том, чтобы лучше было стройке, и забывающими о себе.
— Ходячий учебник марксизма-ленинизма, — со злостью сказала она как-то о Хромом Коменданте, когда тот написал жалобу в комитет народного контроля на то, что строителей кормят плохо, подпорченными продуктами.
Сначала Яшка всеми своими тревогами и сомнениями делился с отцом. Тот старался оправдать мать, но делал это как-то вяло и неумело.
— Она же женщина, — говорил он сыну. — Мало ли баба сглупа что сболтает. У ней ведь тоже работенка-то не дай боже — голова закружится.
Но все эти разговоры не убеждали и не сближали Яшку с матерью, а, наоборот, делали их более далекими и чужими. Да и сам отец, рассуждая о своей работе, казался каким-то приземленным и недалеким.