Внутри станции горело только аварийное освещение. Большая часть оборудования не работала. По отсекам летала всевозможная утварь.
— Сколько у нас времени осталось? — спросил я, когда влетел в отсек к Робертсону, который висел рядом с пультом.
— Приблизительно пятнадцать минут, а может быть и того меньше.
— Вы пробовали запустить двигатели вашего челнока, чтобы вернуть станцию на орбиту?
— Безрезультатно. Компьютер станции не перехватывает управление двигателями. Честно говоря, я рассчитывал на вас, Добрынин. Вы ведь инженер…
— Да, но не гений, даже при условии вашей и помощи мне не успеть устранить поломку за столь короткий срок… Если она вообще устранима.
— Остается эвакуация. Но кто-то должен принять решение! Мы не можем просто так взять и разбить триллионы долларов! — нервы Робертсона начали сдавать, он сорвался на крик, — Это международная собственность и если мы…
— Прекратите это! Пожалуйста! — наконец ожил Осака. — У нас слишком мало времени!
Часы действительно тикали, а мы еще ровным счетом ничего не сделали, чтобы спастись. Станция тем временем опускалась все ниже.
— Он прав! — сказал я. — В конце концов, мы есть представители этих самых народов, и вполне можем принять решение! Я голосую за эвакуацию!
— Я присоединяюсь! — согласился со мной японец.
Удовлетворенный тем, что ответственность разделена поровну Робертсон сказал:
— В таком случае я спускаюсь в челнок и начинаю подготавливать его к спуску.
— По инструкции спасательными капсулой служат старые модуля «Союзов» и новые «Федерации»! — возмутился я.
— Согласен, но, во-первых, туда еще надо проникнуть. А во-вторых, на челноке у нас будет возможность маневра при посадке, — сказал Робертсон удалясь к стыковочному модулю.
— А вы уверены, что ваш Спейсшип-3 не поврежден?
— То же самое я могу сказать и про ваш «Гагарин», который, кстати, находился ближе всех к эпицентру взрыва, а наш челнок был скрыт массой станции…
— Ладно, хватит, препирательств. Будем действовать параллельно. А Осака пусть займется связью.
— Нет проблем, — ответил Робертсон, скрывшись внизу.
По большому счету мне было наплевать, на чем покинуть станцию. Наши капсулы со старых «Союзов» и новых «Федераций» или челнок Спейшип-3 были одинаково приспособлены для спасения (если конечно они целы). Я, прежде всего, хотел убедиться, что Цыплаков и Маккол действительно мертвы, как утверждал Робертсон.
Японец с усердием взялся за связь. Хотя я подозревал, что это был сизифов труд. Но интуиция подсказала мне, что Осаку сейчас нужно чем-то занять, чтобы он не зацикливался на смерти Грина.
В последнем модуле американского сегмента я нашел мертвого бортинженера Маккола. Его тело дрейфовало посередине отсека вместе с какими-то деталями. Слава богу, что он был повернут ко мне спиной, и я видел только вздутые и разорванные внутренним давление руки. Я двинулся дальше к нашему модулю в надежде застать там живого Цыплакова. Люк легко поддался, и я вошел внутрь. Как и предупреждал Робертсон, отсек был полностью разгерметизирован. Степаныча я увидел сразу. Он так и остался у пульта, глядя на меня неестественно выпученными глазами. Его лицо походило на ледяную маску со страшными порезами, заполненными застывшей кровью.
— О боже, нет! — невольно вскрикнул я.
— Что у вас там? — спросил Робертсон.
— Цыплаков погиб сразу.
— Сожалею…
Лучше бы мне этого не видеть, подумал я и повернул назад.
— Робертсон, как с челноком?
— Считайте, нам повезло! Это просто чудо какое-то! Если не считать нескольких пробоин, он практически не пострадал! Основные системы не повреждены, но вот со связью и здесь проблемы. А как вы? Добрались до спасательных модулей?
— Теперь в этом нет необходимости. Я двигаюсь к вам.
— Поторопитесь, температура быстро растет. Скоро станция начнет разваливаться…
— Послушайте Робертсон! Если вы сумели наладить управление двигателями, то почему бы вам не выправить орбиту станции? Если конечно еще не поздно.
— Господи, Добрынин! Неужели вы думаете, что я не попытался этого сделать!.. Скорость падения не замедлилась ни на йоту! Станция обречена!
— Черт… — сдавлено произнес я и поспешил к челноку.
Уже через десять минут мы отсоединили стыковочный узел и заняли свои места. Здесь на челноке я был только пассажиром. Сейчас наша судьба всецело находилась в руках Робертсона.
Я сидел на месте второго пилота и наблюдал за его действиями. Мне показалось, что он чем-то озабочен.