Но, когда КРЭЛ рухнул, прекратился поток саткарской мощи. Тирф перестал получать дополнительные силы. Он, конечно, вознегодавал от этого, однако ничего поделать не мог. Теперь каждый сражался с саткарами так, как нужно, так, как если бы они просто встретились друг с другом. Правда, сик’хайи не почувствовали никаких ослаблений – может, аздуны и начали восстанавливаться медленнее обычного, однако их уничтожение всё ещё было сложным делом. А борьба с ними продолжала быть изматывающей: громоздкие твари не переставали стонать, вонять и кровоточить лавой. Правда, Владоук почувствовал-таки ослабление, из-за чего его дело стало ещё более простым. Он вообще мог расслабиться и не бояться чего-либо. В большинстве случаев сик’хайи справлялись сами. Ему нужно было только следить за незримыми для не-чародеев потоками саткарской магии, которые могли прилететь от тирфа или какого-нибудь аздуна. Исполины, конечно, теряли способность производить магию, несмотря на то что ими сейчас управлял раждалод, но по большей степени именно из-за того, что в сердцах множественных саткаров сидели повелители огненной стихии, изредка в качестве остаточно эффекта с поверхности кожи одного из таких саткаров сорвётся поток саткарской магии, которую перехватит Владоук и поглотит. Его миги уже давно не были сосредоточены на этом ритуале, а просто так сидели на гранях пентаграммы. Чародею было достаточно для этих дел собственных сил. Неис после уничтожения кристалла вернулся, однако ни с кем в бой не вступал, а лишь неспешно кружил над полем этой битвы в обличии тени Пустоты. Так как над миров нависала ночь, его не было видно.
Когда Катиара одержит победу над тирфом, это ещё сильнее ослабит аздунов, ведь присутствие этого саткара поддерживало их. Но по той причине, что перевес сил был на стороне сик’хайев, этой самой победы так и не наступало. Тирф, конечно, почувствовал, что кристалл реконгеации энергии леднорала потерян и что теперь он справляется собственными силами, но ослаблять натиск из-за этого не стал. При каждой вспышке гнева своей оппонентки он всё ближе подбирался к её сознанию, так что буквально чувствовал пульсацию злобы в её мыслях. И вот, когда он в очередной раз «сорвался с крючка», что обычно влекло за собой восстановление двух рубежей его сущности, Катиара разразилась жуткой бранью, и он пожертвовал своей защитой для того, чтобы прорваться к её разуму. Курул в этот момент усилил натиск, и это дало свои результаты. Ему удалось сделать невозможное – сокрушить одним махом все оставшиеся сущности, так что тирф остался совершенно беззащитен. Этого мгновения вполне могло бы хватить для нанесения заключительного удара, если бы чародейка не была занята самобичеванием. А, когда она это заметила и потянулась к нему, тирф отступил от неё и, страшась собственной гибели, собрался со всеми своими силами и поглотил одного аздуна, чтобы использовать его для производства мощного выброса силы. Эта волна прервала все процессы. Так что все сущности, которые удерживали уничтоженными архидур и крэл’зуды Катиары, тут же восстановились, и саткарам, а также саткаралу пришлось заново уничтожать их. Сильная сдерживающая пентаграмма не позволила владыке желаний покинуть поле битвы и бежать. Это немного обозлило его, так что он возобновил все свои иллюзии с натисками на разумы всех живых существ. Владоуку пришлось немного напрячься, но он воспринял это даже с радостью, потому что сделалось скучно оттого, как же всё легко давалось ему. Миги поднялись с мест и сосредоточились на поддержке своего владыки. Конечно, сил они давали очень мало, но даже такая небольшая надбавка была для саткарала в радость. Сик’хайи, у которых аздун просто развалился на тлеющие лоскуты плоти, поняли, что враг погиб не из-за их усилий, а потому не сильно радовались этому, но перераспределились так, чтобы помогать другим бороться с этими мерзкими творениями извращённых умов. Катиара с её слугами, конечно же, продолжили терзать тирфа. Чародейка обдумала то, что получилось, и собиралась повторить этот приём. Потому что впервые за этот бой она увидела своего противника беззащитным. Это придало ей стремления, так что она стала дожидаться того момента, когда же тирф снова начнёт прорываться к ней в разум. Она даже приготовила один магический приём, что, когда враг сунется к ней в очередной попытке захватить её сознание, сопна схватит его и не отпустит. По сути, это был отложенный приём оков сопна, который сработает самостоятельно без участия самого саткарала. Это было именно то, что нужно. Да вот только и тирф не торопился соваться в эту ловушку. Видя это, Катиара сначала насмехалась над ним в своём сердце, всё ещё пребывая в ожидании того, когда же этот бедный тирфик решится на очередной шаг. Она ощущала себя охотницей, что затаилась в ожидании своей жертвы. И какое-то время это её забавляло. Да вот только, как известно, затянувшееся ожидание оборачивается уже не наслаждением, а мучением.