Материализовавшись, он тут же вытягивает руку, и язычок пламени в один миг рисует пятиконечную звезду в окружности. Но нет, как только символ закончен, душа саткара наполняется гневом оттого, что с окончанием этого рисунка появляются четыре ненавистных символа, которые не позволят вратам даже отвариться. Тиразаил уже летал рядом в обличии тении Пустоты, сокрушая все надежды этого проклятого отродья Хора. Саткар снова переместился в другое место и начал рисовать пентаграмму, но её окончание вновь знаменовалось символами сдерживания, как будто бы это было обязательным атрибутом каждого саткарского символа. Терваигон зарычал от злости и метнулся дальше. Начал рисовать пентаграмму, не дорисовал, бросил, помчался дальше, не дорисовал бросил и помчался дальше. Так он оставил на земле шесть незаконченных символов и приступил к седьмому. Его радости не было предела, когда по окончанию этого процесса отверзлись врата, и он поспешил влететь туда. Однако Устиладонис только этого и ждал. Теперь он не только не сможет покинуть этот мир, но и область собственной звезды. Поняв это, тирф взъярился, как никогда, и, глянув на сумрачного Устиладониса, разразился бранью. Пока исполнитель желаний пророчил своему губителю страшную кару, тот принялся поглощать его избыточную сущность. Саткар, поняв это, тут же стал наращивать свою мощь, чтобы повторить подвиг своего господина Кальдебарсона – с помощью непомерной сущности разорвать оковы и обрести свободу. Но не тут-то было. Сколько бы противник ни пытался вырваться из собственного плена, ничего не выходило. А всё потому, что Устиладонис дополнил эту пентаграмму не только начертанием удержания, но и усиления – семь символов легли над четырьмя, сделав эту темницу несокрушимой. А ещё постоянно тающая сущность желаний ослабляла этот натиск. Приближающаяся кончина заставила Терваигона распаляться не только гневом, но и сквернословием. Сейчас он ничем не отличен от Майваона и Устиладона, которые перед ликом собственной гибели тоже пророчили много всяческих жутких событий, а в итоге были сокрушены. Однако Терваигон в запасе имел ещё один приём, который он оставил совсем напоследок, чтобы попытаться спасти свою душу. И сейчас он прибегнул к нему.
В один миг саткар перестал быть тем, что он есть, и разлетелся на великое множество потоков желаний, так что начал вселяться в людей и снова побуждать их мечтать. Наверное, он пытался затеряться посреди человеческих мыслей и грёз, хотел затаиться и снова нарастить свою мощь. И, наверное, он продолжал недооценивать нас, нежить. Потому что Устиладонис отчётливо видел его следы и перемещался к тем людям, где затаилась его частица. Когда жуткое существо вдруг воздвигалось перед кем-то, всех охватывал жуткий страх. Тиразаил забирал из одного человека сущность тирфа и устремлялся дальше, оставив этих существ переживать тихий ужас. Так он очень быстро перемещался от одного человека к другому и буквально пожирал тирфа по частям. Когда от него осталось больше половины его сущности, он снова решил собраться в чистом поле. На всякий случай принявшись вырисовывать пентаграмму, он готовился ко встрече со своим жутким оппонентом. Но оставил всякую надежду на бегство, потому что из-за слишком большой потери собственной сущности огонёк бегал медленнее обычного. А потому не стал дожидаться окончания этой процедуры и оборвал её на половине пути, заговорив: