Один меч наносил повреждения, рассыпался в прах и снова собирался из земли, другой разбивался о скалу, дикий рёв саткара изливал всю агонию ударов тоугвара. На его потрескавшейся плоти, как и раньше, не было заметно следов от удара. Однако внутренний саткар полнился ран. Сущность пламенного отродья с каждым новым ударом становилась лишь более явной, как будто бы Зодиал не приближал мгновение смерти этого исполина, а помогал ему окончательно принять свою истинную форму. Сэрдил медленно увеличивался в размерах, из его каменной плоти стали произрастать каменные шипы, даже начало образовываться что-то на подобии каменных крыльев. Но его саткарских сил всё ещё не хватало для того, чтобы нанести хоть сколь-нибудь ощутимый урон своему брату, истинному тоугвару. Ему с каждым ударом становилось всё сложнее маневрировать, а потому уже все приёмы с землёй, которые Зодиал использовал против него, причиняли ущерб и калечили этого жуткого исполина. Зодиал не щадил его. Удары мечом сделались настолько молниеносными, что одновременно существовало четыре таких оружия: первое находилось в руках сына Ваула, второе торчало меж каменных осколков, третье исчезало, четвёртое, наоборот, только лишь появлялось, чтобы, когда Зодиал оставил очередной свой меч в коже Сэрдила, четвёртый уже укладывался ему в руку, чтобы оказаться низвергнутым на врага. Саткар так и не научился парировать удары, а потому продолжал пропускать каждый выпад своего противника и тщетно наносить свои. Когда же он сделался невыносимо огромным, Зодиал применил очередную силу земли, так что она его проглотила таким образом, чтобы осталась торчать его верхняя часть туловища. И град ударов продолжился. Сэрдил явно был в замешательстве и не мог ничего поделать. И тогда он использовал остатки сущности тоугвара, которые пребывали в нём, чтобы погрузиться в некогда родную пучину. Зодиал нанёс один удар в пустое место, а после остановился. Очередной меч, созданный из земли, улёгся ему в руку, а после исчез. Сын Ваула тут же опустился на землю, уложил свои ладони на неё и сказал:
- В нём всё ещё осталось что-то от тоугвара, - чуть помолчав, он заключил, - Но это ничего не меняет.
В разных частях этого мира происходили различные землетрясения. Причём источник постоянно менялся. Сегодня он был в одной части, завтра – на совершенно противоположной. Людей это, конечно же, беспокоило и даже пугало. Зодиал пытался преследовать Сэрдила, который, используя остатки своей тоугварской сущности, перемещался под землёй и занимался совершенно безумными делами, ведь в том, какие слабые были эти подземные толчки, не наблюдалось никакой пользы и никакого вреда. Предатель просто раскачивал земные недра. При этом саткаров он не порождал.
Через определённое время он прекратил это бессмысленное дело и затих. Зодиал определил самое ближайшее к нему место и пришёл туда. Это были степи. С ним также было четверо сородичей, чтобы поддержать его в бою с саткарами, которых одержимый тоугвар породит. И, конечно же, в своём физическом обличии с ними был Несарис. Зодиал сказал:
- Он тут, прямо под нами. Затаился и не двигается. Интересно, для чего?
Бессмертный низринул свой всепрозревающий взор в глубины земли, прорвался сквозь сплетение духа планеты и добрался до Сэрдила. Немного понаблюдав за ним, за тем, какие процессы протекают внутри этого каменного саткара, он ответил:
- Он продолжает своё превращение. Теряет облик тоугвара и всё, что связано с вашей сущностью, и отдаётся во власть саткара.
- Он сделал свой выбор. - грозно, словно пробуждающийся вулкан заявил, могучий зеленокожий воитель. И после этого земля затрепетала, только теперь от силы уже истинного сына Ваула. Незримые потоки силы тащили практически сформированного саткара на поверхность. Но тот, по всей видимости, и не собирался сопротивляться этому, во-первых, потому что уже не мог, а, во-вторых, потому что не хотел, ведь он и сам готов был явиться во всей своей саткарской мощи. И вот, вскоре из недр земли вырывается что-то бурое и светящееся. Сэрдил свернулся в комок, однако, как только его ноги оказались на твёрдой земле, а тело продули степные ветра, он поднялся. Высоченный, словно гора, сияющий, словно дневная звезда, облачённая в какую-то скорлупу, дымящий, словно самый настоящий вулкан. А из этого дыма торчали два перепончатых кожаных крыла, а также на всех смотрели два отчётливых глаза. А его голос окончательно потерял глубину и незыблемость: