- Наконец-то, я избавился от этих оков! Наконец-то, я воплотился в своём истинном величии! Посмотрите на меня, братья. Вот какими должны стать тоугвары, чтобы суметь выжить в эпоху безбожия, чтобы тягаться с сильными народами, чтобы господствовать. Да, именно господствовать, ведь час настал, а наш отец так и не прибыл. Поэтому всё стало совершенно очевидно, да, теперь всё так очевидно, что кажется просто элементарным. Мы были слепы, братья, до этого мгновения мы были слепы. Ваул не солгал нам, ни в коем случае. Он просто не смог исполнить то, что обещал. Но теперь я вижу: его нет. Нигде нет. Мы остались только одни.
Он приумолк, немного придвинул своё жуткое лицо к Зодиалу, который всё это время пытался перекричать его могущественный голос. Из густого дыма показалась его голова – ничего от тоугваров в нём не осталось – лик был жутким, как у саткара: огромная зубастая пасть, широкие ноздри, из которых валил дым, глаза со зрачками-огненными шарами и два чёрных рога. Если кожа на его морде и была словно потрескавшийся камень, то рога, которые торчали из его головы, были гладкими. Зодиал прервал свою речь и, призвав в руку меч, вонзил его в голову, снизу так, что острие вылезло из его макушки. На что надеялся саткар, когда подносил своё лицо к разъярённому брату, понятно не было, однако этот удар был ощутим. Округа вся содрогнулась от дикого рёва, однако боль прошла достаточно быстро. Зодиал в это время пытался излагать свою истину с участием Ваула. И хоть противник этого явно не слышал, главным было то, что служитель великого проговорил эти слова для себя, чтобы укрепить собственную веру. И призывая своих союзников, которые готовы были уже начать давать отпор тому, кто раньше был Сэрдилом, ринулся в бой. Из дымящегося столба послышался жуткий голосище саткара:
- Вы не ведаете то, что ведаю я, а потому падёте в своём невежестве.
Пятеро истинных тоугваров сражались, словно озверевшие. Два меча, два молота и одна секира пытались нанести ему хоть какое-нибудь повреждение. Но они были настолько малы, что можно сказать: они вообще никак не могли с ним справиться. А тот громогласно хохотал над ними и не уставал подмечать, какие же они все нелепые. После этого он сложил свои руки так, что один кулак оказался внутри другого, а потому он сделал резкий взмах снизу слева вверх на право. В тот момент, пока его руки двигались, в них был меч, но не тот, которым пользовался Сэрдил, а ещё более грубый и мощный. Зодиал вместе с одним из тоугваров, которые сражались спереди, получили довольно значительные удары, так что они оба отлетели и, наверное, впервые в жизни почувствовали, что такое боль. Саткар сделал то же самое с третьим, а вот четвёртый и пятый сами отошли от него. Пока атакующие пытались перегруппироваться, он принялся пользоваться властью своей новой сущности – из ниоткуда появлялись алые языки пламени, которые поджигали каменную плоть сынов Ваула. Но быстрая реакция помогала погасить это пламя с помощью силы земли. Нужно было уравновесить одну сущность другой. Когда имеешь дело с более тонкими гранями бытия, законы магии в основном не работают. Хотя было замечено, что абсолютно утверждать это нельзя.
Тоугвары перешли в оборону, когда как их враг, наоборот, принялся нападать. Он рвался к своим бывшим братьям и норовил нанести им ущерб, однако сила земли уводила их от его удара. Сэрдил так сделать уже не мог. Промахнувшись несколько раз, он усмехнулся:
- Посмотрел бы я на вас, окажись вы в моей среде обитания.
Стоит отметить, что предатель не пользовался поддержкой своих слуг. Он не призывал множество пентаграмм, из которых потом начали вылезать его слуги, потому что его обличие сейчас – это и было действием сопна. Он стал разульфудом, полностью применил на себя силы саткаров, и стал могущественен. Однако стоит ему отпустить эту силу – и он сразу же делается обычным саткаром-тоугваром. И Несарис сейчас заставил его то сделать – используя возможности, дарованные нам Залдуонисом и Устиладонисом, он развеял чары сопна, так что противник снова сделался тем Сэрдилом, которого уже было привычно видеть. Он уменьшился в размерах, потерял всю свою стать и перестал дымить, словно вулкан. Но вот только крылья и глаза на нём всё-таки остались. Он совершил окончательное превращение в саткара. Когда это произошло, он тут же обернулся за спину и, глядя своими глазами, переполненными дикой ярости, на бессмертного, завопил, правда не так могущественно, как это было в обличи разульфуда: