С очередным связным копии германского кода были отправлены в Центр. И тут же от Старика пришла радиограмма: «Молодец».
23
Да, с Оттом он на дружеской ноге.
Но Рихард не строил иллюзий: он прекрасно понимал, на чем базируется расположение к нему военного атташе да и других сотрудников посольства, представителей германских промышленных кругов в Токио, коллег–журналистов — на глубоком знании дальневосточных проблем, блеске журналистского имени.
Но для того, чтобы сохранить этот блеск, углубить свои знания, нужно были очень много работать.
Об этой своей работе он сообщал в Москву:
«Я очень подробно изучал аграрную проблему, потом переходил к мелкой промышленности, средней и, наконец, тяжелой индустрии. Я, конечно, изучал также общественно–социальное положение японского крестьянина, рабочего и мелкого буржуа… Я интересовался также развитием японской культуры с древних времен, влиянием, которое на это развитие оказывали разные китайские школы, и развитием культуры в современный период, начинающийся эрой Мейцзи».
В первые же месяцы он собрал библиотеку, накупив сотни книг по истории, культуре, экономике и политике Японии. Но этого ему было мало. Он писал:
«Вдобавок к своей библиотеке я пользовался библиотекой посольства, личной библиотекой посла, библиотекой Восточноазиатского германского общества».
«Мое изучение страны, — писал он в другой раз, — было важно для моего положения как журналиста, ибо без такого багажа я не был бы в состоянии подняться над уровнем среднего немецкого корреспондента — уровнем не особенно высоким. Мои знания дали мне возможность найти в Германии признание как лучшего корреспондента по Японии. Редакция «Франкфуртер цайтунг» часто хвалила меня за то, что мои статьи поднимали ее международный престиж».
И действительно, корреспонденции Зорге поражали эрудицией и профессиональным блеском. «Франкфуртер цайтунг» отводила для них самое почетное место на первых страницах. Наперебой заказывали ему статьи берлинские газеты. И Рихард работал, работал, понимая, как важна для него эта слава лучшего корреспондента.
А Старику докладывал: «Свою позицию в посольстве я завоевал не только потому, что у меня были приятельские отношения с работниками посольства: наоборот, кое–кто из этих работников неблагожелательно относился к факту моего влияния в посольстве. Главными причинами, создавшими мое положение в посольстве, были мой большой запас общей информации, мои обширные знания Китая и детальное изучение Япоции. Без этого, несомненно, никто из работников посольства не стал бы обсуждать со мной политические вопросы или просить у меня совета по секретным проблемам. Многие из них обращались ко мне с такими проблемами, так как они были уверены, что я чем–нибудь посодействую их разрешению. Никто из работников посольства не был так хорошо знаком с Китаем и Японией, как я».
Но славе журналиста должен был сопутствовать и авторитет нациста, иначе было трудно рассчитывать на доверительные отношения с крупными деятелями немецкой колонии.
Оскар, конечно же, оказался прав: в Токио Рихарду не составило труда вступить в национал–социалистскую партию — человек с рекомендациями от высокопоставленных лиц из Берлина, рьяный приверженец фюрера, он сам мог многому научить ветеранов фашизма. Впрочем, вскоре он и стал это делать, когда был назначен «шулюнгслейтером» — руководителем пропаганды в местной партийной организации, ответственным за политическое просвещение ее членов, а также редактором стенгазеты. Единством идейных взглядов объяснялась его тесная дружба с фюрером нацистской организации колонии, руководителем отделения официального германского телеграфного агентства ДНБ, а по совместительству, как и Отт, военным разведчиком Виссе. Как нельзя лучше складывались у Зорге отношения с корреспондентом газеты «Фолькишер беобахтер» фон Урахом. Он недолюбливал корреспондента «Кельнишер цайтунг» Фрица Гердера, отставного офицера, скептически относившегося к нацистам. Он высокомерно держал себя с коллегами англичанами и французами и совершенно игнорировал советских журналистов. Японские корреспонденты считали его заносчивым «пруссаком»… Упорно и настойчиво Рихард создавал себе безупречную репутацию.
Однако даже авторитет нациста не гарантировал ему полного успеха в работе. Оставалась еще «Кемпэйтай» — японская тайная полиция, контрразведка. А он знал, как она изощренна, и сам успел почувствовать ее неослабное внимание к своей персоне. Достаточно одного неосторожного шага, листка с секретными материалами, расшифрованной радиограммы или перехваченной со связником «оказии» — и все рухнет в тот же миг. Поэтому осторожность, осторожность и еще раз осторожность! Все, чему учили его Старик, Василий и Оскар, он передавал своим товарищам, заставлял предугадывать на десять ходов вперед каждый очередной ход.