— Это хорошо, Эйген, но про ужины с друзьями все равно не надо забывать.
— Виноват! — Отт поднес кружку ко рту и в один присест, махом, осушил ее до дна. — Критику признаю.
К их столу поспешно подскочил официант и вновь наполнил кружку Отта пивом. Эйген немедленно ухватил кружку за ручку и опять поднес ее к губам, но пить не стал, лишь затянулся дразнящим крепким духом пива и пробормотал восхищенно:
— Ну просто райский запах! Аро-ма-ат.
— Вряд ли рай пахнет пивом, — насмешливо сощурился Зорге, — там, согласно Библии, совсем другие ароматы. А насчет остального все так и есть — здесь варят лучшее в Токио домашнее пиво. Запах у него — соответственный.
— Про заявление Хироты слышал? — спросил Отт.
— Насчет заключения пакта с рейхом? Да. Надо сделать все зависящее, чтобы это произошло как можно скорее.
— Ко мне пришло секретное поручение из Берлина, — Отт понизил голос и оглянулся, — прощупать, насколько серьезны намерения Хироты.
— Мне кажется, Эйген, они серьезны.
— А Берлину так не кажется, Рихард, — проговорил Отт неожиданно обиженно. — Мне нужна твоя помощь.
— Всегда готов, Эйген.
— У тебя большие связи в Токио, Рихард…
— Не преувеличивай, Эйген, — Зорге сделал предостерегающий от захваливаний жест, — перестань!
— Я говорю, что знаю. Помоги мне, Рихард, по своим каналам узнать, насколько Хирота искренен и как далеко готов пойти.
— Нет проблем, Эйген. Сделаю все, что ты скажешь.
— Только имей в виду — об этом поручении не знает даже посол Дирксен.
Это было что-то новое: берлинские вояки действовали в обход даже самого посла, хотя посол был «их» человеком и все уши прожужжал токийцам, рассуждая в своих интервью о «сердечном сближении арийцев и самураев». Значит, в обход посла… Зорге отметил этот факт как особенный — раньше такого не было.
Раз Дирксена исключили из игры, значит, задание Отт получил напрямую от военного министерства либо от генерального штаба. Вполне возможно, об этом поручении знает сам Гитлер.
Залпом выпив вторую кружку пива, — Отт умел делать это очень лихо, чувствовалось: прошел он хорошую школу, — полковник вновь подставил ее под кувшин, с которым поспешно подскочил официант, одобрительно наклонил голову:
— Лей, не жалей!
Официант вылил из стеклянного коричневого кувшина остатки — кружку наполнил всклень, — остатки эти были «самые сладкие», как водится…
— Прошу повторить, — попросил Зорге по-японски.
Официант принес второй кувшин, пиво в нем было ледяным.
— Не пойму, как они умудряются держать пиво таким холодным, — недоуменно пробормотал Отт.
— Здесь в каждом ресторане, даже самом маленьком, есть свой ледник, — пояснил Зорге, — иначе говоря, яма, набитая кусками льда, в ней все и хранится.
— Но ведь лед надо еще где-то достать…
— Его привозят с севера, как правило, с Сахалина.
Отт выпил кружку, попробовал свежего пива, только что принесенного, и вкусно почмокал губами:
— Восхитительно!
Ночью Клаузен передал радиограмму в Москву — сообщение Отта представляло в первую очередь политический интерес и только во вторую — оперативный, и остался ночевать на съемной квартире вместе с радиопередатчиком.
— И так всю жизнь, — с грустной улыбкой произнес он, укладываясь в холодную постель.
О полковнике Осаки в Токио слышали многие, только мало кто знал его в лицо. В военной форме он появлялся на людях очень редко, ходил в основном в штатском, носил небольшие ухоженные усики, этакие две шелковистые нашлепки «а-ля фюрер», дружил с шефом немецкой колонии, который был партийным секретарем и одновременно коллегой Рихарда Зорге — возглавлял отделение германского телеграфного агентства ДНБ, — и вообще преклонялся перед всем немецким.
Полковника легко можно было перепутать со служащим какого-нибудь банка, с крупье малоприметного казино или с владельцем магазинчика свежей рыбы, — внешность его была такова, что запоминалась с большим трудом.
Собственно, люди его профессии просто обязаны иметь такую внешность: Осаки был шефом токийской контрразведки.
Два месяца назад его сотрудники, работавшие на стационарных пеленгаторах, засекли радиопередачу, которую вели из центра города. Передачу записали, подивились многомудрой цифири, которой набралось несколько листов, отдали специалистам по дешифровке, но сделать что-либо большее не сумели: нужна была особая техника — это раз, и два — над шифром надо было очень здорово поломать голову.
Через два дня тот же самый радиопередатчик, с тем же «голосом», был засечен в другом районе Токио.